Когда устал и жить не хочешь полезно вспомнить в гневе белом

Женский ответ Игорю Губерману на 15 «гариков» о любви.

Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.
###
Когда, придя домой с работы,
Накормишь, вымоешь, обслужишь,
То хочется простой заботы
И чувствовать себя за мужем.

***
Любовь не значит слиться телом,
душою слиться — это да!
Но, между делом, слиться телом
нне помешает никогда.
###
Любовь! Она непостижима.
Сей тайны не раскрыть вовек.
Бывает — тело ходит мимо,
Но ждешь его, как первый снег!

***
Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.
###
Как часто за витриной Мачо
Таится детская душа,
И от нее, помимо плача,
Ты не получишь ни шиша!

***
В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.
###
Не век виновен. Это люди,
Гонясь за роскошью утехи,
На амбразуры лезут грудью,
А достается на орехи.

***
Рано мне пока жениться,
очень мало мне годов,
я хочу летать, как птица,
чтобы какать с проводов.
###
Мы, женщины, непостижимы
И сами для себя — секрет!
Хороших пропускаем мимо,
А за дерьмом бежим вослед.

***
Предпочитая быть романтиком
во время тягостных решений,
всегда завязывал я бантиком
концы любовных отношений.
###
Девченки падки на романтиков
Им не хватает ощущений
Но остаются детки-бантики —
Концы любовных отношений.

***
Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.
###
В наш век презренья и интриг,
Где в отношеньях правды нету.
Мужчины черпают из книг,
А женщины — из интернету.

***
Мужчина должен жить не суетясь,
а мудрому предавшись разгильдяйству,
чтоб женщина, с работы возвратясь,
спокойно отдыхала по хозяйству.
###
Мужчина должен помнить, не забыть,
От женщины секретного совета —
Не станет женщина ленивого любить.
Он не один на белом свете этом!

***
Устой традиций надо соблюдать,
пускай не раз ответят вам отказом.
Конечно, дама может и не дать,
но предложить ты ей всегда обязан.
###
Традиции! Они и там и тут!
Есть истина, не канувшая в лета —
Доступных «в жены» дураки берут,
Достойные оставят без ответа.

***
Красоток я любил не очень
и не по скудности деньжат:
красоток даже среди ночи
волнует, как они лежат.
###
Мужчину, с внешностью Нарцисса
Мы обожаем всей душой.
По молодости, ради риска
Прочла. И передай другой.

***
А мужикам понять пора бы,
напрасно рты не разевая,
что мирозданья стержень — бабы,
чья хрупкость — маска боевая.
###
Мужчинам впрямь понять пора бы,
Что не нужны нам разгильдяи,
С которыми мы просто бабы,
Как костыли вас подпираем!

***
Любым любовным совмещениям
даны и дух, и содержание,
и к сексуальным извращениям
я отношу лишь воздержание.
###
Да, Фрейдовское изреченье
Старо. Но не мешает все же
Для сексуальных извращений
Не выбирать простых прохожих.

***
Томясь в житейском общем тесте,
вдруг замечаешь тайным взглядом,
что мы живем отнюдь не вместе,
а только около и рядом.
###
Когда-нибудь Закон обяжет
Чиновников и прочих лиц
(Коль тело даже рядом ляжет)
Не нарушать его границ.

***
Душа у женщины легка
И вечно склонна к укоризне:
То нету в жизни мужика,
То есть мужик, но нету жизни.
###
Судьба у женщины легка,
Любимым служит, как отчизне.
Коль нет проблем у мужика —
Есть повод для счастливой жизни.

***
Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет —
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.
###
Мы не глупы. Вы зря решили,
Что хитростей не замечаем.
Дольем в огонь чуток бензина
И просто «дурочку включаем».

###
Простите, Игорь Губерман,
Коль я Вас чем-нибудь задела!
Что с бабы взять!? В мозгах туман.
Скажу по-бабьи:
— Не хотела!

источник

Еврейский дух слезой просолен,
душа хронически болит,
еврей, который всем доволен,
— покойник или инвалид.
***
За мудрость, растворенную в народе,
за пластику житейских поворотов
евреи платят матери — природе
обилием кромешных идиотов.
***
Евреи знали унижение
под игом тьмы поработителей,
но потерпевши поражение,
переживали победителей.
***
Еврейского характера загадочность
не гений совместила со злодейством,
а жертвенно хрустальную порядочность
с таким же неуемным прохиндейством.
***
Еврейского разума имя и суть
— бродяга, беглец и изгой;
еврей, выбираясь на праведный путь,
немедленно ищет другой.
***
В евреях легко разобраться,
отринув пустые названия,
поскольку евреи не нация,
а форма существования.
***
Хотя весьма суха энциклопедия,
театра легкий свет лучится в фактах,
еврейская история — трагедия,
но фарс и водевиль идут в антрактах.
***
Везде, где не зная смущенья,
историю шьют и кроят,
евреи — козлы отпущения,
которых к тому ж и доят.
***
За стойкость в безумной судьбе,
за смех, за азарт, за движенье,
еврей вызывает к себе
лютое уважение.
***
С душою, раздвоенной, как копыто,
обеим чужероден я отчизнам
— еврей, где гоношат антисемиты,
и русский, где грешат сионанизмом.
***
В объятьях водки и режима
лежит Россия недвижимо,
и только жид, хотя дрожит,
но по веревочке бежит
. ***
Еврею нужна не простая квартира:
еврею нужна для жилья непорочного
квартира, в которой два разных сортира:
один для мясного, другой для молочного
***
Сложилось нынче на потеху,
что я, стареющий еврей,
вдруг отыскал свой ключ к успеху,
но не нашел к нему дверей.
***
Льется листва, подбивая на пьянство;
скоро снегами задуют метели
; смутные слухи слоятся в пространство;
поздняя осень; жиды улетели.
***
Царь-колокол безгласен, поломатый,
Царь-пушка не стреляет, мать ети;
и ясно, что евреи виноваты,
осталось только летопись найти.
***
Люблю листки календарей,
где знаменитых жизней даты:
то здесь, то там живал еврей,
случайно выживший когда-то.
***
Отца родного не жалея,
когда дошло до словопрения,
в любом вопросе два еврея
имеют три несхожих мнения.
***
За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
***
Русский климат в русском поле
для жидов, видать, с руки:
сколько мы их ни пололи,
все цветут — как васильки.
***
Евреи продолжают разъезжаться
под свист и улюлюканье народа,
и скоро вся семья цветущих наций
останется семьею без урода.
***
Я снял с себя российские вериги,
в еврейской я теперь сижу парилке,
но даже возвратясь к народу Книги,
по-прежнему люблю народ Бутылки.
***
Если к Богу допустят еврея,
Что он скажет, вошедши с приветом?
— Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.

Я женских слов люблю родник
И женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.

Мужику в одиночестве кисло,
тяжело мужику одному,
а как баба на шее повисла,
так немедленно легче ему.

Любил я книги, выпивку и женщин
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен,
Теперь уже на книги нету сил.

Опять весной мечты стесняют грудь,
весна для жизни – свежая страница.
И хочется любить кого-нибудь,
но без необходимости жениться.

Я никак не пойму, отчего
так я к женщинам пагубно слаб;
может быть, из ребра моего
было сделано несколько баб?

Душой и телом охладев,
я погасил мою жаровню:
еще смотрю на нежных дев,
а для чего – уже не помню.

Хвалите, бабы, мужиков,т
Мужик за похвалу
Достанет месяц с облаков
И пыль сметет в углу!

Любовь не значит слиться телом,
душою слиться — это да!
Но, между делом, слиться телом
не помешает никогда.

Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.

В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.

Предпочитая быть романтиком
во время тягостных решений,
всегда завязывал я бантиком
концы любовных отношений.

Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.

За радости любовных ощущений
однажды острой болью заплатив,
мы так боимся новых увлечений,
что носим на душе презерватив.

Мужчина должен жить не суетясь,
а мудрому предавшись разгильдяйству,
чтоб женщина, с работы возвратясь,
спокойно отдыхала по хозяйству.

Устой традиций надо соблюдать,
пускай не раз ответят вам отказом.
Конечно, дама может и не дать,
но предложить ты ей всегда обязан.

Красоток я любил не очень
и не по скудности деньжат:
красоток даже среди ночи
волнует, как они лежат.

А мужикам понять пора бы,
напрасно рты не разевая,
что мирозданья стержень — бабы,
чья хрупкость — маска боевая.

Любым любовным совмещениям
даны и дух, и содержание,
и к сексуальным извращениям
я отношу лишь воздержание.

Томясь в житейском общем тесте,
вдруг замечаешь тайным взглядом,
что мы живем отнюдь не вместе,
а только около и рядом.

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

я государство вижу статуей:
Мужчина в бронзе, полный властности.
под фиговым листочком спрятано
огромный орган безопасности.

Держа самих себя на мушке,
в чем наша слава, честь и сила,
Мы держим подлых у кормушки,
А слабоумных у кормила.

Не на годы, а на времена
Оскудела моя сторона,
Своих лучших сортов семена
В мерзлоту раскидала страна.

Когда эпоху бередит
Покоя нудная граматика,
Земля немедленно родит
Гибрид убийцы и фанатика.

Боюсь, как дьявольской напасти,
Освободительских забот;
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ.

Критерий качества державы —
Успехи сук и подлецов;
Боюсь теперь не старцев ржавых,
А белозубых молодцов.

Век принес уроки всякие,
Но одно — венец всему:
Ярче света светят факелы,
Уводящие во тьму.

А может быть, извечный кнут,
Повсюдный, тайный и площадный —
И породил российский бунт
Бессмысленный и беспощадный?

Как рыбы, мы глубоководны,
Тьмы и давления диету
Освоив так, что непригодны
К свободе, воздуху и свету.

Россия веками рыдает
О детях любимых своих;
Она самых лучших съедает
и плачет печалясь о них.

Не мудреной, не тайной наукой,
Проще самой простой простоты —
Унижением, страхом и скукойн
Человека низводят в скоты.

На наш барак пошли столбы
Свободы, равентва и братства;
Все, что сработали рабы,
Всегда работает на рабтство.

Пригласла боль, что близких нет,
Сменился облик жизни нашей,
Но дух и нрав на много лет
Пропахли камерной парашей.

Не тиражируй, друг мой, слухов,
Компроментирующих власть;
Ведь у недремлющего уха
Внизу не . висит, а пасть.

Открыв сомкнуты негой взоры,
Россия вышла в неглиже
Навстречу утренней Авроры,
Готовой к выстрелу уже.

День Конституции напомнил
Усопшей бабушки портрет:
Портрет висит в парадной комнате,
А бабушки давно уж нет.

Всю жизнь философ похотливо
Стремился истине вдогон;
Штаны марксизма снять не в силах, —
Чего хотел от бабы он?

Однажды здесь восстал народ,
И, став творцом своей судьбы,
Извел под корень всех господ;
Теперь вокруг одни рабы.

Ошалев от передряг,
Спотыкаясь, как калеки,
Мы вернули бы варяг,
Но они сбежали в греки.

Ммы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности против,
А вместе — решительно за.

Когда страна одна — семья,
Все по любви живут и ладят;
Скажи мне, кто твой друг, и я
Скажу, за что тебя посадят.

Россия пребудет во веки веков
Под боем державных курантов

Страной казнокрадов, святых, мудаков,
Пропойц и блаженных талантов.

Сегодня притарно и пресно
В любом банановом раю,
И лишь в России интересно,
Поскольку бездны на краю.

Всегда в особый список заносили
Всех тех, кого сегодня я люблю,
Кратчайший путь в историю России
Проходит через пулю и петлю.

Конечно, здесь темней и хуже,
Но есть достоинство свое:
Сквозь прутья клетки небо глубже,
И мир прозрачней из нее.

Смакуя азиатский наш кулич,
Мы густо над европами хохочем:
В России прогрессивней паралич,
Светлей Варфоломевские ночи.

В двадцатом удивительном столетии,
Польстившись на избраничества стимул,
Россия показала всей планете,
Что гений и злодейство совместимы.

Смешно, когда толкует эрудит
О тяге нашей к дружбе и доверию;
Всегда в России кто-нибудь сидит:
Одни за дух, другие за материю.

Дыша неистовством и кровью,
Абсурдом и разноязычием,
Россия — трудный сон истории
С его кошмаром и его величием.

Кровав был век, Жесток и лжив.
Лишен и разума и милости.
И глупо факт, что лично жив,
Считать остатком справедливости.

Плодит начальников держава,
Не оставляя лишних мест;
Где раньше лошадь вольно ржала,
Теперь начальник водку ест.

Тоской тоскует наша улица —
Верха, низы, шуты, поэты;
Тоска материализуется,
И в этом ужас для планеты
И в этом ужас для планеты.

Прогулки с Губерманом
Ирина Маулер, Михаил Юдсон, Иерусалим

Игорь Миронович Губерман – поэт читаемый и чтимый во всем неохватном русскоязычье, давно расхватанный на цитаты. Его лирика – могучая и обильная, вольнотекущая и виноженолюбивая, желанная и пролу и профессору. Его творчество – и чудотворство, и юдофильство. Задолго до интернетовского «сжатия текста» он провидчески начал писать избегая длиннот: краткость – сестра Губермана. Игорь Миронович открыл и выпустил в свет стихотворные кванты, «гарики» – виртуозно-остроумные четверостишия с серьезной начинкой, философской изнанкой. Губерман – поистине лукавый бог насмешки, перевертыш печали, Момус с умом и талантом. Прогуляемся с Губерманом и его женой Татьяной Юрьевной и поговорим – про гул кипящих смехом залов и тишь домашнего кабинета – лишь любимые картины на стенах да мудрые толпы книг, послушаем про жизнь и окружающее. Ну и «гарики», как бумажные ялики (наравне с баржами каравана!), поплывут рядом весело, четырехвесельно.

– Любую беседу с Губерманом можно начинать одинаково, ставить вопрос привычным ребром: вы только что вернулись из очередного творческого турне – где выступали на этот раз?

– Вот из недавнего, я только что проехался по очень странному и замечательному маршруту по Европе: был в Швеции, Дании, Исландии и Чехии – всего в семи городах. На эту поездку я бы никогда не согласился, потому что никаких гонораров она не принесла. Но места очень уж интересные! В Исландии, в Рейкьявике, есть поразительный музей фаллосов – в этом «фаллософическом» заведении хранятся 240 экспонатов половых органов млекопитающих, среди них – даже один человеческий, завещанный каким-то подвижником. А так – жирафы, слоны, тигры – пенисы всех стран! Китовый есть, правда, в треть величины – весь не вместился. А у меня дома, кстати, стоит (точнее, висит) моржовый – подарили. В Исландии вдобавок насмотрелся на всемирно известные гейзеры невероятной красоты. Там, между прочим, и русскоязычных «гейзеров» немало! В Праге я покурил у могилы Франца Кафки, размышляя об абсурдности жизненного процесса. В Стокгольме хотел зайти в комитет Нобеля – ребята, ну, гля? Что же вы, куда смотрите?!

Сразу после Европы отправился в США и провел там с концертами две недели – «от берега до берега», проехал от Сан-Франциско до Нью-Йорка, где выступал в огромном зале «Миллениум» на Брайтоне. Хочу рассказать интересный случай. Обычно, куда бы я ни попадал, я стараюсь съездить на «блошиный рынок». И в Сан-Франциско тоже собрался, а тут мне сказали, что меня разыскивает какой-то читатель, что он водитель и экскурсовод и готов отвезти меня, куда я захочу. Мы встретились, он заявил, что не может жить без моих стихов, и прочитал самый любимый. Правда, это оказался. стих Иртеньева. Ну, мы оба посмеялись.

Такой же, как наша, не сыщешь на свете
ранимой и прочной душевной фактуры;
двух родин великих мы блудные дети:
еврейской земли и российской культуры.

– В чем тайна и загадка вашего успеха (помимо таланта, естественно)? Ну кто еще из современных русскорифмующих поэтов ездит по свету и живет тем, что читает стихи, заполняя залы.

– Сегодня все такие занятые и озабоченные, весь мир такой серьезный и деловой, что людям просто приятно посмотреть на легкомысленного и беспечного человека.

– Татьяна Юрьевна (жена Губермана): «Я хочу вмешаться и объяснить: просто Игорю это дано от природы, а он стесняется сказать – у него настоящий артистический талант. Мне рассказывала его мама, что еще когда он в детстве ходил в кружок самодеятельности, ей говорили, что у ребенка дар, он должен стать артистом. На что мама Игоря Мироновича, как всякая еврейская мама, отвечала: только через мой труп».

– Но я хотел бы повторить, что людям нравится видеть человека, который явно живет в свое удовольствие и делится своей радостью с ними. Ну и, конечно, мне повезло, что зал меня слушает: «источается харизма из моёво организма». Плюс тексты! Ведь на самом деле, я читаю на концертах только простые, эстрадные, смешные стишки. А эстрадное, в моем понимании, это то, что легко слышится и мгновенно усваивается, доставляя немедленное удовольствие. Глубокие же, философские вещи я тоже пишу, вот несколько дней назад написалось:

Много боли шляется по свету,
Божий мир являя в негативе.
Только ничего больнее нету
крошки сухаря в презервативе.

– А кто ваш слушатель и читатель?

– Это, как говорили раньше, научно-техническая интеллигенция, в основном люди в возрасте, но это вне России. А в самой России, которую я объездил за последние годы от Архангельска до Магадана, приходит много молодых людей и это очень приятно.

– Игорь Миронович, а что вы любите читать?

– Читать я люблю все, как Петрушка у Гоголя. Вот недавно получил огромное удовольствие от прочтения нового трехтомника Дины Рубиной «Русская канарейка», книги Эдуарда Бормашенко «Сухой остаток», романа Алекса Тарна «О-о». Я очень счастлив, что у нас есть такие авторы. А вот со стихами сложнее.

Весь век понукает невидимый враг нас
бумагу марать со слепым увлечением;
поэт – не профессия, это диагноз
печальной болезни с тяжелым течением.

– В российской Думе принят Закон о мате, обсценная лексика расценивается как попытка к бегству из норм языка. На обложке очередной вашей книги стихов казенно помечено: «Содержит нецензурную брань». Ваши «гарики», эти кириллицыны хокку, русские рубаи, часто рубают с плеча, вовсю используют сакральные четыре слова. Без них стихам худо, бледно – авитаминец.

– Да, действительно, на моих книгах уже года полтора стоит это безграмотное клеймо. На самом деле, это жуткая реклама, только увеличивающая тираж. Книга теперь запечатана в целлофан, как презерватив, чтобы случайный читатель не смог ее открыть. Но я, конечно, ни одного слова в своих стихах не изменял и не собираюсь этого делать. Эти слова – органичная часть велико-могуче-прекрасного языка и для меня естественный способ выражения. Ими Пушкин еще как пользовался! А то, помню, выступая в Орле, получил записку: «Вы еще скажите слово «жопа», а ведь за вашей спиной рояль, на котором играл Чайковский».

И пусть я Божий дар гублю,
когда бранюсь, как шут площадный,
но я российский мат люблю,
бессмысленный и беспощадный.

– Ваша замечательная мемуарно-философская проза, перемежаемая стихами, нумерованные «Иерусалимские дневники» складываются в единый могучий том, этакое «В поисках пространства и времени». А в принципе, по своей писательской сути, вы скиталец, ищущий ощущений, или, скорее, странник страниц, кабинетный сиделец?

– Чистый сиделец, прямо домашнее животное. Ну, мне просто ничего не надо сейчас, сидеть и читать — такое наслаждение!

– Реплика Татьяны Юрьевны: «Да он всю жизнь мотался. Объездил как инженер-наладчик в молодости весь Союз – от Москвы до Енисея и даже дальше! И до сих пор непрерывно летает по свету. »

– Жанр научно-популярной, просветительской прозы вам не чужд, свое творчество вы начинали когда-то с таких книг. Нынче вам не хочется вернуться, так сказать, к истокам?

– Я же настоящий графоман, мне всегда хотелось писать. А Роман Подольный из журнала «Знание – сила» меня научил: «Если хочешь что-то узнать – пиши книгу». И я написал книгу «Чудеса и трагедии черного ящика» (там проскочила глава о Фрейде), о биокибернетике, потом книгу «Бехтерев – страницы жизни» и несколько статей. Книги даже перевели на японский и испанский языки. Я бы и сейчас, все бросив, с наслаждением писал научно-популярные тома, таким образом обретая знания о мире.

Я сам растил себя во мне,
давно поскольку знаю точно,
что обретенное извне
и ненадежно, и непрочно.

– А когда появились первые ваши знаменитые четверостишия?

– Году в 1963-м. Я просто обнаружил, что на пьянках длинный стих не прочтешь, друзья затуркают, а короткое – успеешь. А еще, тогда моя жена Таня лежала на сохранении по беременности, и я писал ей стишки и вешал у изголовья кровати, как стенгазету-дацзыбао. Вот один до сих пор помню:

Моя жена не струйка дыма,
что тает вдруг в сиянье дня,
но я ложусь печально мимо,
поскольку ей нельзя меня.

– Не устают стонать, что интернет пожирает книги, интерес к поэзии падает, век Серебряный ужался до «Сер», сборники не выходят, на вечера не ходят. А на ваш взгляд?

– Верно, огромное количество людей нынче читает «через стекло», тиражи упали. Хотя меня лично это абсолютно не огорчает: пусть скачивают и читают! Иногда, правда, после концерта теперь просят оставить автограф на распечатанных стихах. Ну, все-таки хотелось бы подписывать книги. Да и интернет не всеведущ:

Блуждая в дебрях интернета,
я очень много узнаю,
но не нашел пока ответа,
дают ли выпивку в раю.

– Ваши «гарики» – это такие маленькие притчи, послания в четыре строчки. Вы ставите задачу чему-то нравственно научать читателя, улучшать окрестное человечество?

– Ни в коем случае, я бы лучше удавился. Когда-то Гумилев говорил Ахматовой: «Как только заметишь, что я начинаю пасти народы, – отрави меня». Тем более, что человека категорически невозможно улучшить. В истории было много подобных попыток (скажем, СССР), и кончалось дело плохо. Мы Божьи созданья и Богу было бы обидно, если бы человека мог улучшить человек. Да он и сам, наверное, огорчается от своей ответственности.

Очень дальняя дорога
всех равняет без различия:
как бердичевцам до Бога,
так и Богу до Бердичева.

– Вы собираете (и, по-видимому, любите) лубок, «примитивную» живопись, даже китч и прочую дичь.

– Я люблю наивную живопись, мне от нее хорошо. Она привлекает меня чистотой помыслов и нежеланием усложнять. Но напрочь не приемлю примитивизма в речах, мыслях и текстах.

Кормясь газет эрзацной пищей
и пья журнальный суррогат,
не только духом станешь нищий,
но и рассудком небогат.

– Есть ли у вас ученики, адепты Губермана, или только подражатели-вульгарики?

– Ни единого ученика. А вот подражателей, эпигонов – сколько угодно. Только уровень текстов, увы, невысокого полета.

Листаю стихи, обоняя со скуки
их дух – не крылатый, но птичий;
есть право души издавать свои звуки,
но есть и границы приличий.

– Что значит, по-вашему, – смешное?

– Над этим вопросом билось множество известных авторитетов – скажем, Фрейд, Бергсон, – но так и не выяснили. По мне, это некое странное ощущение блаженства, причем у всех – по-разному и от разного: у кого-то от падения прохожего на банановой кожуре, а у кого-то – от тонкой остроты.

Именно поэты и шуты
в рубище цветастом и убогом –
те слоны, атланты и киты,
что планету держат перед Богом.

– Уже около тридцати лет вы живете с семьей в Иерусалиме – месте намоленном и нетривиальном. Вам хорошо здесь – душой и телом, уютно, домашне?

– Мы счастливы в Иерусалиме. Мы любим нашу квартиру, дом, район, город, нашу небольшую страну, и мы здесь навсегда. Раньше на выступлениях где-нибудь в Сибири я получал записки: «Мироныч, ты же русский человек, что же ты не возвращаешься?!».

А если кликнет Русь святая,
вернись – тебя я награжу,
то я, душою нежно тая,
избави Господи, скажу.

– Нет ли у вас какого-нибудь поэтического прозрения по поводу будущего Израиля?

– Я очень верю в Израиль, в то, что он был, есть и будет. По той простой причине, что он воистину опекается Богом. Ибо без этой опеки Израиль уже давно бы рухнул, в том числе из-за загадочного характера многих его обитателей.

Навеки предан я загадочной стране,
где тени древние теснятся к изголовью,
а чувства – разные полощутся во мне:
люблю евреев я, но странною любовью.

– Одной из нас, условно говоря, интересней Светлов, а другому – Кручёных. А вы ведь неплохо знали и Михаила Аркадьевича, и Алексея Елисеевича?

– Я видел и знал обоих. А моя жена Таня просто выросла в доме, где Кручёных бывал постоянно. По-моему, он был интересен только в свое время, в своем поэтическом кругу друзей-футуристов. Маяковский еще говорил ему: «Сиди! Ты сидя страшней». А что касается Светлова, то когда я работал инженером, напросился как-то к нему домой читать свои стихи. И он сказал, что лучше мне по-прежнему заниматься инженерным делом. Естественно, никого я тогда и не собирался слушать!

– А этот вопрос — к вам, Татьяна Юрьевна: каково быть женой Игоря Губермана?

– Дело не в том, что он Губерман, а в том, что я его люблю. Мы вместе уже пятьдесят лет, в сентябре будет «золотая свадьба». И за это время я его стала любить еще сильнее. Как-то в одном из интервью он сказал, что был удивлен моим приездом к нему в ссылку. Но я не сомневалась ни минуты! Я была счастлива, когда, войдя в общежитие, где жил мой муж, первое, что я услышала – его голос.

Есть кого мне при встрече обнять;
сядем пить и, пока не остыли,
столько глупостей скажем опять,
сколько капель надежды в бутыли.

– Окуджава признавался, что ему несказанно повезло: он занимается любимым делом, а ему за это вдобавок деньги платят. У вас схожая ситуация?

– Никогда не думал, что буду писать стихи и получать за это деньги. Когда только приехали в Израиль, жена сказала: «Буду мыть полы, но желательно — в аптеках – там чище!». К счастью, она сразу попала в Иерусалимский университет и кормила всю семью первые годы. Ну, дальше, конечно, у меня дела пошли уже лучше.

Жил бы да жил, не тужа ни о чем,
портит пустяк мой покой:
деньги ко мне притекают ручьем,
а утекают – рекой.

– Книги, как известно, по осени считают, а она не за горами. У вас этот год выдался тучный или тощий? Что нынче на вашем рабочем столе?

– Буквально на днях я закончил книгу «Девятый Иерусалимский дневник» – к осени как раз выйдет. Сначала она появится в Израиле, а потом, как водится, в России. В ней стихи и проза за последние два года.

Я не измыслил весть благую
и план, как жить, не сочинил,
я что придумал – тем торгую,
и свет сочится из чернил.

– И напослед – пожелайте что-нибудь всеобщим читателям.

– Желаю всем наслаждаться свободой – и разумно ею пользоваться!

Свобода – это право выбирать,
с душою лишь советуясь о плате,
что нам любить, за что нам умирать,
На что свою свечу нещадно тратить.

источник

• Аксессуары (207)
• Аудиокнига (421)
• Библиотека (42)
• Бисероплетение (43)
• Все для дачи (966)
• Все для дачи (овощеводство) (296)
• Все для дачи (цветоводство) (415)
• Вышивка (56)
• Вышивка бисером (5)
• Вышивка крестиком (33)
• Вышивка лентами (58)
• Вязание ( отделка) (199)
• Вязание (варежки, перчатки) (71)
• Вязание (воротники) (54)
• Вязание (носки, тапочки) (298)
• Вязание (сумки) (157)
• Вязание (сундучок для вдохновения) (1931)
• Вязание (шапки, шляпы) (255)
• Вязание (шарфы, палантины) (716)
• Вязание (шляпки летние) (40)
• Вязание детям (журналы) (22)
• Вязание для детей (196)
• Вязание для детей (девочкам) (949)
• Вязание для детей (малышам) (492)
• Вязание для детей (мальчикам) (168)
• Вязание для детей (пледы) (104)
• Вязание для дома (1085)
• Вязание для мужчин (309)
• Вязание крючком (676)
• Вязание крючком (болеро, жилеты) (101)
• Вязание крючком (журналы) (22)
• Вязание крючком (кружево) (67)
• Вязание крючком (летние кофточки) (558)
• Вязание крючком (мотивы) (83)
• Вязание крючком (платья, туники) (446)
• Вязание крючком (узоры) (616)
• Вязание крючком (уроки мастерства) (88)
• Вязание крючком (фриформ) (20)
• Вязание крючком (цветы) (226)
• Вязание крючком (юбки) (93)
• Вязание спицами (357)
• Вязание спицами ( летние кофточки) (888)
• Вязание спицами ( платья, юбки) (347)
• Вязание спицами (жакеты, кофты) (834)
• Вязание спицами (жилеты, туники) (468)
• Вязание спицами (журналы) (104)
• Вязание спицами (кардиганы, пальто) (249)
• Вязание спицами (пуловеры) (2045)
• Вязание спицами (узоры) (1060)
• Вязание спицами (уроки мастерства) (276)
• Гифки (52)
• Гороскоп (770)
• Декупаж. (88)
• Для нас, умниц и красавиц (343)
• Добрые дела (80)
• Живопись (1649)
• Живые картинки (20)
• Забавные животные (119)
• Заготовки на зиму (528)
• Зарабатываем в интернете (73)
• Здоровье (1113)
• Здоровье (лекарственные травы) (168)
• Здоровье (полезные продукты) (349)
• Знаменитости (256)
• Знаменитости (история) (56)
• Игрушки своими руками (343)
• Изящные штучки (216)
• Интересное (603)
• Интерьер (379)
• Квиллинг (30)
• Клипарт (293)
• Комментики для сообщений (449)
• Комнатные растения (215)
• Компьютер (294)
• Компьютер (для новичков на ЛиРу) (501)
• Компьютер (фотошоп) (304)
• Котоматрица (119)
• Красивые места планеты (73)
• Красота и здоровье (478)
• Кулинария (753)
• Кулинария ( блюда для поста) (54)
• Кулинария ( маринад для рыбы) (25)
• Кулинария (блины) (117)
• Кулинария (блюда в мультиварке) (109)
• Кулинария (блюда из курицы) (546)
• Кулинария (блюда из мяса) (569)
• Кулинария (блюда из печени) (68)
• Кулинария (все о тесте) (37)
• Кулинария (выпечка) (537)
• Кулинария (десерты) (316)
• Кулинария (детское питание) (22)
• Кулинария (закуски) (475)
• Кулинария (запеканки) (130)
• Кулинария (овощи) (126)
• Кулинария (первые блюда) (202)
• Кулинария (рыбка большая и маленькая) (298)
• Кулинария (салаты) (1045)
• Кулинария (соусы) (94)
• Кулинария (украшалки) (112)
• Кулинария для сладкой жизни (1849)
• Кулинария.Все о напитках. (128)
• Литература (53)
• Магия. приметы. суеверия. обряды (728)
• Макраме (8)
• Мода и стиль (252)
• Мотиваторы (296)
• Мудрость.Цитаты. (321)
• Музеи (63)
• Музыка (714)
• Музыка ( релакс, медитация) (14)
• Музыка (классика) (216)
• Музыка (шансон) (42)
• Музыкальная открытка (567)
• Мультфильмы (73)
• Натюрморты (662)
• Открытки (37)
• Открытки- поздравления (394)
• Оформление дневника (1905)
• Оформление дневника (кнопочки) (175)
• Оформление дневника (фоны) (300)
• Полезная информация (144)
• Полезная информация для мам (561)
• Политика (765)
• Поэзия (416)
• Православие (803)
• Притчи (228)
• Психология (638)
• Психология (отношения) (250)
• Путешествия (447)
• Разное (94)
• Рамочки для сообщений (3793)
• Сады (162)
• Скульптуры (32)
• Советы Золотой Рыбки (215)
• Советы красоты. Причёски. (135)
• Стихи + рамочка для сообщений (129)
• Стихи и музыка (532)
• Стихи и фото (2474)
• Страничка для внучки (207)
• Страничка для внучки (лепка) (32)
• Страничка для внучки (плетение из газет) (26)
• Страничка для внучки (поделки) (153)
• Страничка для внучки (уроки рисования) (41)
• Танцы (43)
• Театральные постановки (108)
• Умная хозяйка (352)
• Упаковка (27)
• Фелтинг (20)
• Фильмы (430)
• Фотографии (887)
• Фотографии (цветы) (243)
• Фотографии девушек (72)
• Цветы из ткани (96)
• Шитьё (372)
• Шитьё ( всё для дома) (99)
• Шитьё (техника «Крейзи-вул») (3)
• Юмор (627)
• Юмор (прикольные фразочки в картинках) (172)

Хлесткие четверостишия — «гарики» Игоря Губермана

Хлесткие четверостишия — «гарики» Игоря Губермана

Игорь Губерман известен своими ироничными и очень точными четверостишиями, которые в шутку называют «гариками». В них невероятно метко и коротко отражаются реалии нашей жизни — радости и печали, успехи и неудачи. Удивительно, как автору удается передать смысл и суть событий и переживаний всего в четырех коротких строчках.

***

Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.

Бывает — проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.

Учусь терпеть, учусь терять
и при любой житейской стуже
учусь, присвистнув, повторять:
плевать, не сделалось бы хуже.

Вовлекаясь во множество дел,
не мечись, как по джунглям ботаник,
не горюй, что не всюду успел, —
может, ты опоздал на «Титаник».

Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные — нет.

Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.

Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали.

Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.

Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.

Крайне просто природа сама
разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума,
тем печальней судьба этой личности.

Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.

Бывают лампы в сотни ватт,
но свет их резок и увечен,
а кто слегка мудаковат,
порой на редкость человечен.

Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

Когда мы раздражаемся и злы,
обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы
снаружи не развяжет нам никто.

Умей дождаться. Жалобой и плачем
не сетуй на задержку непогоды:
когда судьба беременна удачей,
опасны преждевременные роды.

Будущее вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —
значит делать черным каждый день.

Я никак не пойму, отчего
так я к женщинам пагубно слаб;
может быть, из ребра моего
было сделано несколько баб?

Любую можно кашу мировую
затеять с молодежью горлопанской,
которая Вторую мировую
уже немного путает с Троянской.

Ум полон гибкости и хамства,
когда он с совестью в борьбе,
мы никому не лжем так часто
и так удачно, как себе.

Есть в каждой нравственной системе
идея, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.

Чтоб выжить и прожить на этом свете,
пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете:
не бойся, не надейся, не проси.

Душа порой бывает так задета,
что можно только выть или орать;
я плюнул бы в ранимого эстета,
но зеркало придется вытирать.

Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.

На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.

В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

Жить, покоем дорожа, —
пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.

Вчера я бежал запломбировать зуб,
и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.

В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.

Вся наша склонность к оптимизму —
от неспособности представить,
какого рода завтра клизму
судьба решила нам поставить.

Есть личности — святая простота
играет их поступки, как по нотам,
наивность — превосходная черта,
присущая творцам и идиотам.

Всего слабей усваивают люди,
взаимным обучаясь отношениям,
что слишком залезать в чужие судьбы
возможно лишь по личным приглашениям.

Поездил я по разным странам,
печаль моя, как мир, стара:
какой подлец везде над краном
повесил зеркало с утра?

Мы сохранили всю дремучесть
былых российских поколений,
но к ним прибавили пахучесть
своих духовных выделений.

Текут рекой за ратью рать,
чтобы уткнуться в землю лицами;
как это глупо — умирать
за чей-то гонор и амбиции.

За то люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.

Увы, но я не деликатен
и вечно с наглостью циничной
интересуюсь формой пятен
на нимбах святости различной.

Слой человека в нас чуть-чуть
наслоен зыбко и тревожно,
легко в скотину нас вернуть,
поднять обратно очень сложно.

Ворует власть, ворует челядь,
вор любит вора укорять;
в Россию можно смело верить,
но ей опасно доверять.

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет,
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

***

Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот говно.

Любил я книги, выпивку и женщин
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен,
Теперь уже на книги нету сил.

Живя в загадочной отчизне
из ночи в день десятки лет,
мы пьем за русский образ жизни,
где образ есть, а жизни нет.

Вожди России свой народ
во имя чести и морали
опять зовут идти вперед,
а где перед, опять соврали.

Вся история нам говорит,
что Господь неустанно творит:
каждый год появляется гнида
неизвестного ранее вида.

Нам непонятность ненавистна
в рулетке радостей и бед.
Мы даже в смерти ищем смысла,
хотя его и в жизни нет.

Когда, глотая кровь и зубы,
мне доведется покачнуться,
я вас прошу, глаза и губы,
не подвести и улыбнуться.

источник

Когда устал и жить не хочешь,
Полезно вспомнить в гневе белом,
Что есть такие дни и ночи,
Что жизнь оправдывают в целом.

Учусь терпеть, учусь терять
И при любой житейской стуже
Учусь, присвистнув, повторять:
Плевать, не сделалось бы хуже.

На всё происходящее гляжу
И думаю: огнём оно гори;
Но слишком из себя не выхожу,
Поскольку царство Божие — внутри.

Творчеству полезны тупики:
Боли и бессилия ожог
Разуму и страху вопреки
Душу вынуждают на прыжок.

Только в мёрзлой трясине по шею,
На непрочности зыбкого дна,
В буднях бедствий, тревог и лишений
Чувство счастья даётся сполна.

Когда мы раздражаемся и злы,
Обижены, по сути, мы на то,
Что внутренние личные узлы
Снаружи не развяжет нам никто.

Густеет, оседая, мыслей соль,
Покуда мы свой камень в гору катим:
Бесплатна в этой жизни только боль,
За радости мы позже круто платим.

События жизни во внешней среде
В душе отражаются сильно иначе,
И можно смеяться кромешной беде
И злую тоску ощущать от удачи.

С этого момента начните мыслить в таких терминах: вы служите причиной своей жизни, своего мира. Вот смысл духовного поиска: принятие полной ответственности за собственное существо.
У страдания нет внешней причины — причина внутри. Вы всегда складываете с себя ответственность, но внешнее служит только предлогом.
Да, страдание вызывается внешними поводами, но ничто внешнее его не создаёт. Когда вас оскорбляют, оскорбления приходят снаружи, но гнев — у вас внутри. Гнев не вызывается оскорблением, не возникает вследствие оскорбления. Если бы внутри вас не было энергии гнева, оскорбление осталось бы бессильным. Оно бы просто прошло мимо, не обеспокоив вас.
Вне человеческого сознания нет причин; причины существуют только внутри вас. Вы сами причина всего в своей жизни, и понять это — значит понять одну из самых фундаментальных истин. Понять это — значит начать путешествие трансформации.

В нашей жизни есть кулисы,
А за ними — свой мирок,
Там общественные крысы
Жрут общественный пирог.

Молчат и дремлют небеса,
Внизу века идут;
Никто не верит в чудеса,
Но все их тихо ждут.

Тихий зелёный скверик. На лавочке отдыхает мужчина, вытянув ноги. Мимо бежит маленькая девочка и стучит мячиком:
— Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля. Ноги убрал на х*й! Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля.

Весь мир — театр.
В нём женщины, мужчины — все актёры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки.
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой
Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,
Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья
С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь,—
Так он играет роль. Шестой же возраст —
Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса — кошель,
В штанах, что с юности берёг, широких
Для ног иссохших; мужественный голос
Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта. А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытьё:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.

Я до сих пор восхищён видом облаков и закатом. Я всегда загадываю желание, когда вижу радугу или падающую звезду. Я видел метеоритный дождь. Мир полон чудес.

К нему приезжали три очень солидных врача.
Одна всё твердила о грыже и хирургии.
Другой, молоточком по телу стуча,
Рецепт прописал и, прощаясь, промолвил ворча
О том, что тут явно запущена пневмония.

А третий нашёл, что банальнейший грипп у него,
Что вирус есть вирус. Всё просто и всё повседневно.
Плечо же болит вероятней всего оттого,
Что чистил машину и гвозди вколачивал в стену.

И только четвёртый, мальчишка, почти практикант,
На пятые сутки со «Скорой» примчавшийся в полночь,
Мгновенно поставил диагноз: обширный инфаркт.
Внесли кардиограф. Всё точно: обширный инфаркт.

Уколы, подушки. Да поздно нагрянула помощь.
На пятые сутки диагноз. И вот его нет!
А если бы раньше? А если б всё вовремя ведать?
А было ему только сорок каких-нибудь лет,
И сколько бы смог он ещё и увидеть и сделать!

Ошибка в диагнозе? Как? Отчего? Почему?!
В ответ я предвижу смущенье, с обидой улыбки:
— Но врач — человек! Так неужто, простите, ему
Нельзя совершить, как и всякому в мире, ошибки?!

Не надо, друзья. Ну к чему тут риторика фраз?
Ведь честное слово, недобрая это дорога!
Минёр ошибается в жизни один только раз,
А сколько же врач? Или всё тут уж проще намного?!

Причины? Да будь их хоть сотни, мудрёных мудрей,
И всё же решенье тут очень, наверно, простое:
Минёр за ошибку расплатится жизнью своей,
А врач, ошибаясь, расплатится жизнью чужою.

Ошибка — конец. Вновь ошибка, и снова — конец!
А в мире ведь их миллионы, с судьбою плачевной,
Да что миллионы, мой смелый, мой юный отец,
Народный учитель, лихой комиссар и боец,
Когда-то погиб от такой вот «ошибки» врачебной.

Не видишь решенья? Возьми и признайся: — Не знаю! —
Талмуды достань иль с другими вопрос обсуди.
Не зря ж в Гиппократовой клятве есть фраза такая:
«Берясь за леченье, не сделай беды. Не вреди!»

Бывает неважной швея или слабым рабочий,
Обидно, конечно, да ладно же, всё нипочём,
Но врач, он не вправе быть слабым иль так, между прочим,
Но врач, он обязан быть только хорошим врачом!

Да, доктор не бог. Тут иного не может быть мненья.
И смерть не отменишь. И годы не сдвинутся вспять.
Но делать ошибки в диагнозах или леченье —
Вот этих вещей нам нельзя ни терпеть, ни прощать!

И пусть повторить мне хотя бы стократно придётся:
Ошибся лекальщик — и тут хоть брани его век,
Но в ящик летит заготовка. А врач ошибётся,
То «в ящик сыграет», простите, уже человек!

Как быть? А вот так: нам не нужно бумаг и подножья
Порой для престижа. Тут главное — ум и сердца,
Учить надо тех, в ком действительно искорка божья,
Кто трудится страстно и будет гореть до конца!

Чтоб к звёздам открытий взмыть крыльям, бесстрашно звенящим,
Пускай без статистик и шумных парадных речей
Дипломы вручаются только врачам настоящим
И в жизнь выпускают одних прирождённых врачей.

Чтоб людям при хворях уверенно жить и лечиться,
Ищите, ребята, смелее к наукам ключи.
У нас же воистину есть у кого поучиться,
Ведь рядом же часто первейшие в мире врачи.

Идите же дальше! Сражайтесь упрямо и гибко.
Пусть счастьем здоровья от вашего светит труда!
Да здравствует жизнь! А слова «роковая ошибка»
Пусть будут забыты уверенно и навсегда!

Червь порока любит сладчайшие почки.

Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Ты изнываешь от нужды духовной
И тратишься на роспись внешних стен.

Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наёмный дом,
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?

Расти, душа, и насыщайся вволю,
Копи свой клад за счёт бегущих дней
И, лучшую приобретая долю,
Живи богаче, внешне победней.

Над смертью властвуй в жизни быстротечной,
И смерть умрёт, а ты пребудешь вечно.

Посвятите жизнь прекрасному. Не посвящайте её отвратительному. У вас не так много времени, не так много энергии, чтобы растрачивать её впустую. Такую маленькую жизнь, такой маленький источник энергии просто глупо тратить на гнев, печаль, ненависть, ревность.

В защиту супружеской верности: От частой смены дырок, любой гвоздь согнётся.

Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом его беда, и его обаяние.

Мне так жалко, что всё это только слова — любовь — я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.

источник

Хлесткая поэзия Игоря Губермана.
Игорь Миронович Губерман, один из самых ярких поэтов-сатириков современности, знаменит своими афористичными четверостишьями — «гариками». В них он лаконично рассказывает о том, что близко каждому из нас: о борьбе добра и зла в душе человека, о повседневности и вечных ценностях. И, главное, Губерману веришь, как веришь всякому, кто выстрадал свою горькую усмешку и все равно не разочаровался в людях.

Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.

Бывает — проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.

Учусь терпеть, учусь терять
и при любой житейской стуже
учусь, присвистнув, повторять:
плевать, не сделалось бы хуже.

Вовлекаясь во множество дел,
не мечись, как по джунглям ботаник,
не горюй, что не всюду успел, —
может, ты опоздал на «Титаник».

Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные — нет.

Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.

Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали.

Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.

Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.

Крайне просто природа сама
разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума,
тем печальней судьба этой личности.

Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.

Бывают лампы в сотни ватт,
но свет их резок и увечен,
а кто слегка мудаковат,
порой на редкость человечен.

Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

Когда мы раздражаемся и злы,
обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы
снаружи не развяжет нам никто.

Умей дождаться. Жалобой и плачем
не сетуй на задержку непогоды:
когда судьба беременна удачей,
опасны преждевременные роды.

Будущее вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне —
значит делать черным каждый день.

Россияне живут и ждут,
уловляя малейший знак,
понимая, что нае*ут,
но не зная, когда и как.

Я никак не пойму, отчего
так я к женщинам пагубно слаб;
может быть, из ребра моего
было сделано несколько баб?

Любую можно кашу мировую
затеять с молодежью горлопанской,
которая Вторую мировую
уже немного путает с Троянской.

Ум полон гибкости и хамства,
когда он с совестью в борьбе,
мы никому не лжем так часто
и так удачно, как себе.

Есть в каждой нравственной системе
идея, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.

Чтоб выжить и прожить на этом свете,
пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете:
не бойся, не надейся, не проси.

Душа порой бывает так задета,
что можно только выть или орать;
я плюнул бы в ранимого эстета,
но зеркало придется вытирать.

Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.

источник

Игорь Губерман известен своими ироничными и очень точными четверостишиями, которые в шутку называют “гариками”. В них невероятно метко и коротко отражаются реалии нашей жизни – радости и печали, успехи и неудачи. Удивительно, как автору удается передать смысл и суть событий и переживаний всего в четырех коротких строчках.

Смотрясь весьма солидно и серьезно
под сенью философского фасада,
мы вертим полушариями мозга,
а мыслим — полушариями зада.

Бывает — проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.

Учусь терпеть, учусь терять
и при любой житейской стуже
учусь, присвистнув, повторять:
плевать, не сделалось бы хуже.

Вовлекаясь во множество дел,
не мечись, как по джунглям ботаник,
не горюй, что не всюду успел, –
может, ты опоздал на «Титаник».

Пришел я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет:
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные — нет.

Обманчив женский внешний вид,
поскольку в нежной плоти хрупкой
натура женская таит
единство арфы с мясорубкой.

Я живу, постоянно краснея
за упадок ума и морали:
раньше врали гораздо честнее
и намного изящнее крали.

Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы — прямо от природы.

Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.

Крайне просто природа сама
разбирается в нашей типичности:
чем у личности больше ума,
тем печальней судьба этой личности.

Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.

Бывают лампы в сотни ватт,
но свет их резок и увечен,
а кто слегка мудаковат,
порой на редкость человечен.

Не в силах жить я коллективно:
по воле тягостного рока
мне с идиотами — противно,
а среди умных — одиноко.

Когда мы раздражаемся и злы,
обижены, по сути, мы на то,
что внутренние личные узлы
снаружи не развяжет нам никто.

Умей дождаться. Жалобой и плачем
не сетуй на задержку непогоды:
когда судьба беременна удачей,
опасны преждевременные роды.

Будущее вкус не портит мне,
мне дрожать за будущее лень;
думать каждый день о черном дне –
значит делать черным каждый день.

Я никак не пойму, отчего
так я к женщинам пагубно слаб;
может быть, из ребра моего
было сделано несколько баб?

Любую можно кашу мировую
затеять с молодежью горлопанской,
которая Вторую мировую
уже немного путает с Троянской.

Ум полон гибкости и хамства,
когда он с совестью в борьбе,
мы никому не лжем так часто
и так удачно, как себе.

Есть в каждой нравственной системе
идея, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.

Чтоб выжить и прожить на этом свете,
пока земля не свихнута с оси,
держи себя на тройственном запрете:
не бойся, не надейся, не проси.

Душа порой бывает так задета,
что можно только выть или орать;
я плюнул бы в ранимого эстета,
но зеркало придется вытирать.

Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.

На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.

В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

Жить, покоем дорожа, —
пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.

Вчера я бежал запломбировать зуб,
и смех меня брал на бегу:
всю жизнь я таскаю мой будущий труп
и рьяно его берегу.

В наш век искусственного меха
и нефтью пахнущей икры
нет ничего дороже смеха,
любви, печали и игры.

Вся наша склонность к оптимизму –
от неспособности представить,
какого рода завтра клизму
судьба решила нам поставить.

Есть личности — святая простота
играет их поступки, как по нотам,
наивность — превосходная черта,
присущая творцам и идиотам.

Всего слабей усваивают люди,
взаимным обучаясь отношениям,
что слишком залезать в чужие судьбы
возможно лишь по личным приглашениям.

Поездил я по разным странам,
печаль моя, как мир, стара:
какой подлец везде над краном
повесил зеркало с утра?

Мы сохранили всю дремучесть
былых российских поколений,
но к ним прибавили пахучесть
своих духовных выделений.

Текут рекой за ратью рать,
чтобы уткнуться в землю лицами;
как это глупо — умирать
за чей-то гонор и амбиции.

За то люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.

Увы, но я не деликатен
и вечно с наглостью циничной
интересуюсь формой пятен
на нимбах святости различной.

Слой человека в нас чуть-чуть
наслоен зыбко и тревожно,
легко в скотину нас вернуть,
поднять обратно очень сложно.

Ворует власть, ворует челядь,
вор любит вора укорять;
в Россию можно смело верить,
но ей опасно доверять.

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет,
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот говно.

Любил я книги, выпивку и женщин
И большего у бога не просил.
Теперь азарт мой возрастом уменьшен,
Теперь уже на книги нету сил.

Живя в загадочной отчизне
из ночи в день десятки лет,
мы пьем за русский образ жизни,
где образ есть, а жизни нет.

Вожди России свой народ
во имя чести и морали
опять зовут идти вперед,
а где перед, опять соврали.

Вся история нам говорит,
что Господь неустанно творит:
каждый год появляется гнида
неизвестного ранее вида.

Нам непонятность ненавистна
в рулетке радостей и бед.
Мы даже в смерти ищем смысла,
хотя его и в жизни нет.

Когда, глотая кровь и зубы,
мне доведется покачнуться,
я вас прошу, глаза и губы,
не подвести и улыбнуться.

источник