Мне все дозволено но не все полезно

Речь идет об этом тексте Библии:

«Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12)

Это фразой апостола Павла многие верующие пытаются обосновать ненужность разных ограничений. Причем даже рекомендованных и установленных самой Библией. Так, например, непонятным для них становится призыв не употреблять алкоголь или не кушать нечистую и нездоровую пищу. Также иногда христиане ссылаются на данное выражение Павла «Все мне позволительно, но не все полезно», когда указывают на необязательность святить День Господень…

Давайте разберемся, этому ли учил апостол Павел.

Сначала нужно вспомнить и понять, что Библия и непосредственно послания Павла это не перечень самостоятельных стихов – тезисов. То есть, тексты посланий состоят не из списка отдельных правил, а являются цельными проповедями. В частности послания Павла представляют собой письма к разным церквям, в которых он наставляет братьев из этих городов, рассматривая имеющиеся у них проблемы. А если письмо длинное, то он затрагивает в нем несколько тем. Но главным является одно – каждая проповедь является цельной и имеет свою тему — цель.

Поэтому, чтобы правильно понимать послания Павла (впрочем, как и многие другие библейские тексты и литературные источники) нужно сначала понять кому был написан текст, кем и какая у него главная тема. То есть о чем собственно была проповедь.

Те, кто слышал проповеди, меня легко поймут, ведь каждое выступление служителя имеет основную тему — красную нить, и вокруг нее строятся все размышления. Также и с письмами Павла.

Теперь мы можем вернуться к исследуемому нами тексту. Его мы можем прочитать в 1 послании Коринфянам. Он там встречается два раза с небольшим изменением:

1 Кор. 6:12 «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною»

1 Кор. 10:23 «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает»

Если рассмотреть все первое послание Павла Коринфянам, то видно, что оно длинное и состоит из проповедей на разные актуальные для церкви этого города темы, которые следуют одна за другой. Конечно, подобные проблемы были и у других церквей. Но некоторые поднимаемые в письмах (проповедях) Павла вопросы были специфичны только для определенных общин. Например, Коринф был портовым городом и крупным центром языческого поклонения. А в Галатии управление церковью попало под влияние иудействующих христиан (читайте здесь об иудействующих христианах ), которые пытались ввести в общины обряды и праздники закона Моисея, в которых пропала необходимость, так как они были символами Христа и Его служения. Не удивительно, что хорошо виден острый характер послания к Галатам.

Что касается посланий к Коринфянам, то в этой общине было много проблем и непониманий, что видно из длинного текста и нескольких затронутых в них тем. Теперь давайте поглядим, о чем Павел писал в 6 главе 1 Коринфянам. Начнем мы с 5 главы. Напомню, что в оригинале деления на главы и стихи не было, то есть весть текст читался целиком, делясь только на смысловые отрывки самими читателями. Сегодняшнее деление по главам не всегда соответствует делению по темам.

В 5 главе Павел обличает коринфян в блуде — интиме вне брака, имеющим место в их церкви. В конце 5-й главы, он говорит, что братьев-блудников нужно изгонять из общины. Он говорит, что такой суд может совершить церковь внутри себя. Затронув тему суда, в 6 главе Павел говорит, что ему не нравится, что христиане между собой споры решают в мирском (государственном) суде. А потом Павел снова возвращается к теме блуда и пишет, что блудники, как и нарушители других заповедей Божьего закона (идолослужители, прелюбодеи, воры, пьяницы. ), царствия Божьего не наследуют. Потом он напоминает, что коринфяны стали гораздо чище морально, чем были будучи язычниками. И только затем идет спорная фраза:

1 Кор. 6:12 Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною.

1 Кор. 6:13 Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое. Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела.

И далее продолжается размышление на тему блуда.

Таким образом, исследуемая фраза находится внутри цельной проповеди о блуде. Поэтому и смотреть на нее мы должны только в этой связи.

Пищу здесь нам Павел показал для примера, что она предназначена для нашего смертного тленного земного тела. Но Бог уничтожит и тело и пищу, после Второго Пришествия, дав нам нетленные тела (см. 1 Кор. 15:42,50-54). Однако, наше тело не предназначено для блуда, а для Господа… Поэтому «блудник грешит против собственного тела» (1 Кор. 6:18)… Очевидно, что мы не видим здесь проповеди о доступности всей пищи, а еда показана лишь как пример, чтобы проиллюстрировать, что пища для тела, а блуд не для нашего тела , которое призвано к чистоте и наследию вечной жизни.

Что касается смысла стиха «все мне позволительно» , то как я надеюсь, Вы поняли, он тоже о блуде, раз стоит в центре этой темы. Значит, Павел разрешил блуд, лишь бы только он не обладал человеком?! То есть немного блудить можно? А как понять, когда блуд начнет «обладать мной»? А почему перед этим Павел говорил, что блудники не войдут в Царствие небесное и что их нужно изгонять из церкви? И как тогда вообще понять утверждение “блуд мне позволителен”?! Неужели Павел себе противоречит и сначала строго запрещает блудодейство, говоря о его суровом наказании, а затем разрешает “немного” блудить? Неужели Павел пошел наперекор закону Божьему, строго запрещающему блуд (см. Втор. 23:17)? Неужели Павел противоречил первому Собору, на котором строго было запрещено блудодеяние вновь обращенным в христианство язычникам? Вот его постановление:

«Посему я полагаю … написать им (обращенным в христианство язычникам), чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови» (Деян. 15:19,20)

Конечно нет! Павел не мог сам себе противоречить и идти наперекор Богу! Говоря «все мне позволительно», апостол имел в виду свободу выбора человека . Коринфяны, которые недавно были язычниками, жили до этого в блуде и теперь, став христианами порой повторяли этот грех. Естественно, человек волен поступать, как ему захочется. Кто ему запретит? Церковь в тюрьму не посадит, максимум исключит. Однако будет ли этот блуд на пользу самому человеку? Опыт многих людей показывает, что блуд принес много горя – болезни, ранние наспех заключенные браки, аборты, привычка получать свежие эмоции от новых сексуальных партнеров, несчастные семьи, где супруги сравнивают друг друга с прежними партнерами часто не в пользу последнего избранника и т.д…

То есть фраза Павла имеет скорее риторическое значение: далеко не все, что мы вроде можем позволить себе сделать, пойдет нам на пользу! Именно об этом пишет здесь апостол, рассуждая о вреде блуда.

Та же фраза «Все мне позволительно, но не все полезно», повторенная в 1 Кор. 10:23, несет похожую смысловую нагрузку. В 8 и 10 главах Павел рассуждает на тему идоложертвенного мяса. Эта проблема была очень актуальна для Коринфа. Христиане, обращенные из язычников, отказывались есть мясо, купленное на торгах (на рынке). Они боялись нарушить заповедь Божью (см. Исх. 34:15), также озвученную на первом Соборе (см. выше Деян. 15:20,29). Поэтому некоторые из них ели только овощи (см. Рим.14:2). Павел, в 10 главе с 14 текста, рассуждая об идоложертвенном, писал, что «неужели мы решимся раздражать Господа» (1 Кор. 10:22), вкушая пищу, посвященную идолам, когда знаем, что это мясо посвящено было бесам, при этом в присутствии христиан из бывших язычников или других людей, сообщивших нам это. Для них это будет соблазном:

«Но если кто скажет вам: это идоложертвенное, — то не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести» (1 Кор. 10:28)

Внимание! Фраза «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1 Кор. 10:23) идет сразу за словами «неужели мы решимся раздражать Господа?» (1 Кор. 10:22) и посередине отрывка повествующего об идоложертвенном мясе. Очевидно, что «все мне позволительно» относилось к мясу, посвященному идолам, о котором рассуждает здесь Павел.

Получается, сказав «все мне позволительно», Павел разрешил есть такое мясо, не смотря на то, что Бог это запретил в законе и на первом Соборе был принят такой же запрет (см. Деян.15:20,29)?! А потом почему-то чуть ниже Павел подобную трапезу запретил (см. выше 1 Кор. 10:28)?! На лицо сплошные противоречия!! Но если понять, что Павел здесь также говорит о свободе выбора человека, то все встанет на свои места. То есть, человек, конечно, может пойти своим путем и сделать данный поступок — кушать идоложертвенное при немощных в вере братьях, но разве будет это полезно, разве это будет «назидать»?

Как было сказано в самом начале, некоторые христиане используют текст «все мне позволительно» в своих целях, пытаясь оправдать свои слабости и ненужность соблюдения заповедей Божьих. Однако, подумайте, разве Павел мог разрешать то, что запрещает Господь в своем законе – не убивать, не воровать, не изменять, не поклоняться идолам… (см. Исх. 20 главу)? Разве Павел учил не соблюдать повеление первого Собора, где в повторение закона Божьего четко были даны запреты на блуд и употребление в пищу удавленены, крови и идоложертвенного?! Неужели зная это, Павел мог сказать, что христианину «все позволительно», он может делать что угодно, лишь бы не увлекаться этим? Можно немного убивать, немного прелюбодейничать, немного воровать. Об этом говорил Павел?

Угодно ли будет в глазах Господа, если я буду немного изменять жене, и чуток воровать, и иногда убивать? А на претензии ко мне скажу: «Все мне позволительно, я ведь немножко»!

Я думаю, Вы понимаете, что Господь в Своем слове не напрасно сказал, что изменять, воровать и убивать – это грех! В глазах Господа – это плохо даже в малых количествах! А фраза Павла «все мне позволительно…» просто несет другой смысл, хорошо видный с учетом контекста.

источник

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Здесь (апостол) указывает на чревоугодников. Намереваясь снова обличать предавшегося прелюбодеянию, которое происходит от пресыщения и неумеренности, он сильно поражает эту страсть. Здесь говорит он не о запрещенных яствах, – они не позволительны, – а о тех, которые кажутся безразличными. Например: можно, говорит, есть и пить, но не следует – с неумеренностью. И вот что чудно и удивительно: как делает во многих других местах, так и здесь он показывает обратную сторону предмета и объясняет, что иногда состоящее в нашей власти не только бесполезно, но и обнаруживает не власть, а рабство. И во-первых, отклоняет от этого, как от неполезного, говоря: не на пользу, а во-вторых, как от ведущего к противоположному: «ничто не должно обладать мною». Смысл слов его следующий: ты, говорит, властен есть; сохраняй же свою власть и смотри, чтобы не сделаться рабом этого пожелания. Кто надлежащим образом пользуется им, тот властен над ним; а кто предается ему неумеренно, тот не имеет власти, но становится рабом, а властвует над ним неумеренность. Видишь, как он доказал, что считающий себя властелином сам находится под властью?

Так, часто Павел, о чем раньше я говорил, обращает возражения в обратную сторону, – то же сделал он и здесь. Вот смотри: каждый из коринфян говорит: я властен пресыщаться; а он говорит: ты делаешь это, не как властелин, а как находящийся под властью. Если ты невоздержен, то не ты имеешь власть над чревом, а оно над тобою имеет власть. Тоже можно сказать и о деньгах и о всем прочем.

Гомилия 17 на 1-е послание к Коринфянам.

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Если позволительно выбирать всякую жизнь, то, очевидно, [следует выбирать] жизнь в воздержании.

Вся ми леть суть, но не вся на пользу: вся ми леть суть, но не аз обладан буду от чего

Вся ми леть суть. Судя по тому, чтó в следующем стихе, который прямо связан с настоящим, говорится о брашнах, дается мысль, что в словах: вся ми леть суть, говорится: мне можно вкушать всякого рода пищу. Но можно разуметь здесь вообще услаждение всех чувств – зрения, слуха, обоняния и осязания, и удовлетворение всех телесных потребностей, кроме пищи, и сном, и покоем, и прохлаждениями и омовениями, вообще все утешения плоти. Апостол представляет здесь чье-либо лицо, которое, обозрев все эти утехи, говорит: вся ми леть суть. То есть всем этим я могу пользоваться свободно. Может быть, такая речь заимствована из уст самого Апостола, который оставил закон, вязавший: не коснися, ни вкуси, ниже осяжи, и всем проповедовал полную в сем отношении свободу. Но тогда как святой Павел прибавлял при сем: точию да не свобода ваша в вину плоти будет (Гал. 5, 13), другие забывали это ограничение и останавливались более вниманием на свободе и нестесненности и, может быть, действительно ничем себя не стесняли, не только законом, но и мерою благоразумия. Как такого рода свобода очень опасна, потому что, развивая чувственную жизнь, тем самым умаляет и совсем погашает жизнь духовную, и особенно потому, что подготовляя похотные возбуждения, подвергает опасности впадать в блуд, в коем смерть, то святой Павел спешит образумить таковых. Он берет поговорку каждого из таковых: ся ми леть суть, и говорит как бы: да, вся ми леть суть, но не вся на пользу, вся ми леть суть, но не аз обладан буду от чего. Два ограничения полагает он свободе всем пользоваться: первое – польза, второе – чтоб ничем не быть обладаему.

Бог дал тебе тело и вложил в него потребности, необходимые для поддержания его жизни, а вне, в природе, рассеял блага, которыми удовлетворяются сии потребности. Пользуйся всем. Божие на то благословение изречено уже тем самым, что все это создано, и создано для тебя. Но пользуйся только в пределах пользы. Если б у нас была одна телесная жизнь, то можно бы истолковать это так: в пределах пользы для тела. Но как мы не тело только, но и душа, то надо добавить: в пределах пользы и для души. И первое многое уже ограничит, и в отношении к родам удовольствий, и в отношении к мере их и другим особенностям. Но когда прибавим второе, то оно очень многое вычеркнет из списка того, что казалось леть есть. И это в естественном порядке жизни. Если же взять во внимание порядок жизни благодатной, которая и начинается самоотвержением и ведется вся в видах искания вышнего, мудрствования о горнем, а не о земном, то само собою останется уже только самое существенно необходимое, все же другое будет сочтено не на пользу и вследствие сего отнесено к тому, что не леть есть, хотя поначалу оно могло бы быть и не таковым. Таким образом, очевидно, что Апостол не связывая вяжет: не налагает внешних уз закона, но полагает заповедь строгого самоограничения.

Второе ограничение: не аз обладан буду от чего. В теле нашем лежит какой-то закон навыка, по которому удовольствие, ныне вкушенное, завтра в тот же час снова потребуется телом. Если удовлетворить его завтра, то на третий день требование то повторится с большею силою. Дальше и дальше, наконец образуется привычка,– потребность удовлетворять тело известным образом и в известной мере, которая заменяет собою простую естественную потребность. Привычка – связа. Тогда как естественная потребность требует только, а не вяжет, привычка вяжет, назначая и предмет, и время, и меру. Чем больше привычек, тем больше связ и уз. Можно на всякую простую потребность навязать по нескольку привычек и быть таким образом связану по рукам и ногам. Это то же, что, мечтая о свободе, быть в постыдном рабстве у чувственности своей. Это несравненно хуже рабства закона. Ибо не коснися, ни вкуси, ниже осяжи, все имело добрые нравственные цели. Вот против этого и предостерегает Апостол: пусть тебе будет все леть; но не вяжи себя ничем. Буди, как птица, свободно парящая в пространствах воздушных. Но это к тому же ведет, к чему приводит и ограничение пользою. Чтоб не связать себя чувственными привычками, надо отказывать себе в чувственных удовольствиях, допуская только существенно необходимые.

Феодорит, кажется, разумеет в сем месте ограничение чувственных удовольствий вообще; а святой Златоуст – ограничение относительно одних яств. Вот его слова: «Здесь Апостол говорит против чревоугодников. Намереваясь снова обличать блуд и зная, что это любодеяние происходит от пресыщения и неумеренности, он сильно поражает эту страсть. Можно, говорит, есть и пить, но неполезно есть и пить неумеренно. Отклоняет он от этого, во-первых, как неполезного: не вся на пользу, а во-вторых, как от ведущего к противному: но не аз обладан буду от чего. Смысл слов его следующий: ты властен есть; сохраняй же свою власть и смотри, чтоб не сделаться рабом этого пожелания. Кто надлежащим образом пользуется им, тот властен над ним; а кто предается ему неумеренно, тот не имеет власти, но становится рабом неумеренности. Если ты не воздержен, то не ты имеешь власть над чревом, а оно над тобою имеет власть».

Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла, истолкованное святителем Феофаном.

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Все мне можно употреблять в пищу, но никто из-за яств да не властвует надо мною.

Толкование на послания божественного Павла.

Все мне позволительно, но не все полезно

Так как и прежде говорил о соблудившем и скоро опять будет говорить о нем же, то вводит речь и о чревоугодии: ибо от чревоугодия преимущественно происходит страсть блудодеяния. Итак, говорит: позволено мне есть и пить, но вредно для меня принимать пищу и питие не в меру.

Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Я, говорит, господин над пищей и питием; но если буду употреблять их не в меру, то из господина сделаюсь их рабом. Ибо кто пользуется ими как должно, тот господин над ними; напротив, кто впадает в неумеренность, тот уже не господин, а раб их, потому что в этом случае пресыщение делается его тираном. Видишь ли, как того, кто почитал себя властелином, апостол показал подвластным? Смотри: каждый из коринфян говорил: мне можно предаться наслаждениям; а апостол говорит: ты предаешься им не потому, чтобы имел власть над ними, а потому, что сам подлежишь их власти. Ибо доколе остаешься невоздержанным, не ты имеешь власть над чревом, но чрево над тобой.

Толкование на первое послание к Коринфянам святого апостола Павла.

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Ты говоришь это, потому что живешь не под законом, но самовластен и имеешь свободную волю. Однако тебе не полезно при всяком случае пользоваться этим правом. Ибо, как только совершишь чтонибудь неподобающее, утратишь это право и станешь рабом греха.

Толкования на послания апостола Павла.

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Под всем ему позволительным Павел имеет в виду то, что происходит от закона природы и что также законно для его соапостолов, но не от закона Моисея. Ибо многое запретил Моисей по причине упрямства и жестокосердия неверующих.

На Послания к Коринфянам.

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною

Апостол, без сомнения, и в Коринфе, как в других местах, учил о свободе христианина в вещах безразличных в нравственном отношении, которые раньше, в видах педагогических, были запрещены в законе Моисеевом. Это выражение «все мне позволительно!» представляет, вероятно, девиз, с каким выступал апостол, и оно потому запечатлелось в умах коринфян. Но, к сожалению, они стали расширять приложение этого принципа и на такие явления, которые были вовсе не безразличны с точки зрения христианской морали. Поэтому Апостол считает нужным ограничить приложение сказанного принципа. Он может иметь место только там, где чрез него не причиняется вреда человеку, руководящемуся этим принципом. Это — первое. Во-вторых, необходимо отказаться от приложения этого принципа там, где есть опасность потерять свою свободу и очутиться в порабощении у какой-либо привычки.

Ст. 12-20 Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое. Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела. Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею. Разве не знаете, что тела’ ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть. А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом. Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии

Ап. уже в 9 ст. указал на то, что в Коринфе были люди, которые полагали, что в Царство Небесное они могут войти и не отставая от тех грехов, в каких они прежде жили. Теперь Ап. обстоятельнее говорит об этом заблуждении, имея, впрочем, главным образом в виду один грех — невоздержания или нецеломудрия. Этот грех многими коринфянами извинялся в силу принципа христианской свободы и Ап. опровергает такой взгляд, указывая на великий вред для человека, пребывающего в этом грехе и на великую ответственность такого человека пред Богом.

Толковая Библия.

источник

Вопрос: Объясните, пожалуйста: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною».

Я специально взял сейчас свою книгу «Покушение на высший суверенитет», потому что есть здесь объяснение этого текста Писания. Позвольте коротко зачитать некоторые фрагменты и немножко порассуждать над ними. Апостол Павел пишет в 1 послании Коринфянам 6:12, т.е. он делает заявление: «Все мне позволительно…, но ничто не должно обладать мною». Я сокращаю, через многоточие. Еще раз: «Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Здесь есть два слова: «все» и «ничто». Практически все, о чем не написано в Слове Божьем в категорической форме запрета – позволительно. Я полагаю, что многие церкви, отдельные пасторы погрешают здесь тем, что касаются тех спорных вопросов, которых нет в Писании, которые не освещаются конкретно в Писании. И когда человек увлекается и интерпретирует эти тексты Писания, он заводит общину, то ли семью, то ли сам себя загоняет в такие тупики. Потому я хочу повторить: все, о чем не написано в Слове Божьем в категорической форме запрета, ясно, черным по белому, в принципе позволительно. Однако, с равнозначной категоричностью, можно сказать что все, даже дарованное для жизни и благочестия, становится запретным, если начинает мною обладать, т.е. доминировать и владеть. Я верю, что это очень точный духовный взгляд, именно то, что апостол Павел имел в виду, написав этот текст: «ничто не должно обладать мною». А что может обладать мною? Да что угодно. Даже адреналин, который я получаю сейчас, сидя перед камерой и осознавая, что несколько сот или несколько тысяч людей будут смотреть этот эфир. Даже это может обладать мною. Потому все, что будет обладать человеком, непозволительно. Кто же способен отследить эту тонкую грань от позволенного до запретного, если не сам человек? Вот посмотрите, апостолу Павлу, допустим, было позволительно иметь спутницею жену, как у прочих апостолов. Он об этом конкретно пишет. Ему было позволительно жить от благовествования, как он сам об этом учит. Однако он не пользовался всем этим. Почему? Теоретически и теологически он на это право имел. Но, исходя из призвания и запросов, которые ставил перед ним Святой Дух, он понимал, что этого не должен делать. Теперь самое важное: Павел понимал, что лично он не должен этого делать, хотя другие апостолы имели жен, имели семьи и жили от благовествования. Подчеркиваю: лично он сам понимал, что Бог его как-то удерживает, и потому он этой властью не пользовался. Но самое важное дальше. Павел никогда не требовал такого поведения от других людей, никогда не делал это стандартом новозаветного служения и посвящения. Это было его личное хождение перед Богом, и он понимал, что Бог его вот здесь удерживает от того, чтобы воспользоваться этим правом или властью, дарованной ему. Теперь, когда мы касаемся, допустим, украшений или бижутерии, которую используют сёстры или еще каких-то моментов, на которые по-разному смотрят в церквях. Я хотел бы сказать, что в одних случаях Бог наряжал Свой народ, так об этом удивительно повествует Иезекииль в 16 главе. Это ж не аллегории! Это действительно Бог говорит: «Я надел на тебя узорчатое платье, обул тебя в сафьяновые сандалии, опоясал тебя виссоном, покрыл тебя шелковым покрывалом, нарядил тебя в наряды, положил на руки твои запястья, на шею твою – ожерелье, дал тебе кольцо на твой нос и серьги к ушам твоим и на голову твою прекрасный венец». Бог описывает Свою щедрость и Свое богатство в отношении Своего народа, с какой любовью Он их наряжал и принимал участие в их праздниках. В других случаях, кстати, тому же самому народу, и тот же самый Бог, неизменный в Слове, говорит: «снимите с себя украшения». Не так все просто, как нам кажется. Нам иногда кажется, что если мы пропишем определенные правила что позволительно, а что непозволительно, все решится. Но это далеко не так. Следовательно, я хотел бы сказать так: эти перемены, как будто Бог меняет Свое мнение или Свое отношение, никак не говорят об изменчивости Бога. Как раз наоборот: они доказывают разные состояния общества. По этой причине Бог остается неизменным, Его отношение к людям остается неизменным. Но люди – они переменчивы. Следовательно, глядя на духовное состояние общества Господь говорит: «снимите с себя украшения. Вы не в том состоянии». Сними с себя украшение, ты не в том духовном состоянии, тебе вредит это. Ты превозносишься. Ты стал гордым. Ты стала надменной. Сними это, это разрушает твоего духовного человека. Рядом стоящий человек, ему может быть наоборот это нужно. Потому что, когда мы читаем Иезекииля народ был унижен, он был в рабстве, чувство достоинства было подавлено. Господь приходит, обогащает, поднимает, уважает человека, наряжает человека, возвращает праздники, веселье. Потому что Он понимает: человека надо поднять. По этой причине не так все просто. Если бы было все так просто, — вот это можно,а вот это нельзя. Что можно и что нельзя, — очень конкретно, понятным языком выражено в Священном Писании. Все остальное – это тонкая грань между позволенным и запретным.

источник

На каждой Литургии мы слышим фрагменты из Четвероевангелия и апостольских посланий. Совпадают ли они по смыслу? Иногда совпадают, а иногда нет. В литургическом чтении Недели о блудном сыне мы видим замечательный случай смыслового соответствия апостольского и евангельского зачала. Известная евангельская история о человеке, который бросил все свои молодые силы в огонь разврата, пируя с блудницами за родительский счет, получает аскетическое осмысление в рассуждениях апостола Павла о страстях.

«Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12). Слова апостола по смыслу напоминают ответ великого французского скульптора Огюста Родена на вопрос: «в чем состоит искусство скульптора?» «Взять глыбу мрамора и отсечь от нее все лишнее», – ответил мастер. Павел, этот великий ваятель спасения души, также использует похожий принцип отсечения ненужного. Он полагает два ограничения свободе христианина. Первое – всякое дело должно совершаться с пользой для спасения моего и ближнего. Второе – человек должен быть господином своих желаний, а не рабом.

Нам, в общем-то, все позволительно, по словам Павла. Свобода человека хоть и шире его возможностей, но вполне может реализовываться если не в делах, то на словах, а если не на словах, то в мыслях. Как говорится: если не сделаю, то хоть помечтаю.

Однако свою свободу, и деятельную и мысленную, стоит взять под свой же контроль. Мысли могут воплотиться и стать делами. И беда, если неправильная и вредная мысль овладела человеком. Распоясавшаяся свобода, вырвавшаяся из-под контроля личности, превращается в произвол и ощетинивается звериными страстями. Такая демоническая свобода, выйдя наружу, сбивает на своем пьяном пути все ограничители и грозит тяжкой несвободой всем окружающим. А прежде всего самому носителю ее, ибо в вихре анархической свободы чувств и мыслей рождаются и крепнут страсти, которым и начинает служить его кажущаяся несостоявшаяся свобода.

Но христианская свобода не такова. Она не может служить иным богам. Она служит единому Господину и слушается голоса Небесного Отца. Поэтому Павел и призывает сфокусировать луч нашей свободы на образе нашего спасения. Огнем благодати на древе сердца должен выжигаться сложный рисунок преображения человека в новую тварь, поющую песнь новую своему Творцу. И этот новый человек не может использовать свою свободу во зло или служить другим господам. Он – Божий.

Вспомним блудного сына. Преждевременное получение наследства было для него, как мы видим, позволительно. Но на пользу ли? Только получив его, он тут же стал не обладателем, но обладаемым. Мнимая радость свободы обратилась в слезы жестокого рабства.

«Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое. Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела» (1 Кор. 6:13), – продолжает Павел. Высказав предостережение о страстях вообще, он упоминает главнейшие из них – чревоугодие и блуд.

Пища и чрево существуют друг для друга, и их функция ограничивается временем века сего. Поэтому Павел говорит просто и кратко: «Пища для чрева, и чрево для пищи». Что же касается блуда, то здесь уже нельзя сказать подобное: блуд для тела, и тело для блуда. Нет! «Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела». Христос воплотился, чтобы войти не только в духовное, но и в телесное общение с нами. Через тело мы приобщаемся Христу в Таинствах Церкви. И это общение уже не уничтожится, но перейдет в новое измерение. По словам Христа, мы будем пить с Ним новое вино в Царствии Божием.

Павел развивает свою мысль. «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет!» (1 Кор. 6:15) Действительно, согласно Павлу, Церковь есть Тело Христово (см.: Еф. 1:23). А мы, верующие, есть члены этого Тела (см.: 1 Кор. 12:27). Отдавая свое тело блуду, мы отрываем члены от Тела Христова и оскверняем их. Страшно? Очень страшно! Но именно таково мистическое значение всякого разврата. Поэтому блуд всегда являлся неотъемлемой частью языческих оргий и сатанинских культов. Блуд – это всегда ругательство над святыней и похищение у Бога того, что создано Им и принадлежит Ему.

Особенно явно это происходит, когда человек грешит с блудницей. «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть. А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:16, 17). Павел, говоря о блуде, приводит слова, сказанные Господом о браке. Почему? Потому что как там, так и здесь соединение двух тел образует из двух одно. Только в законном браке телесное единение выполняет заповедь Божию, а в блуде служит сатане.

Интересно, что апостол отождествляет здесь тело с духом. Отчего так? Оттого, что «и там тело не без души, а здесь дух не без тела», поясняет святитель Феофан (Затворник), толкуя это место. И в самом деле: тело живет духом, а дух живет в теле. Человек есть существо духовно-телесное. И блуд не есть грех только плоти, как многие считают, но и духовное преступление.

Именно таков грех евангельского блудного сына, расточившего имение с блудницами. Поэтому и сказано о нем, что все это он сделал, уйдя «в дальнюю сторону». В тот момент он был бесконечно далек от Бога.

Последний совет Павла удивителен. «Бегайте блуда» (1 Кор. 6:18), – говорит он. Это едва ли не единственный случай, когда Павел призывает не бороться с грехом, а убежать от него.

Кто-то из святых сказал, что блуд есть страсть, которой нельзя смотреть в глаза. И действительно, из всех подвигов, которые поднимали святые, самые страшные по своей мучительности порождались именно борьбой с блудом. Прп. Иоанн Многострадальный, сражаясь с блудными помыслами, зарыл себя по пояс в землю, так что нижняя часть его тела загноилась и кишела червями. Прп. Мартиниан, искушаясь от блудницы, вошел в горящий костер и стоял там, пока не обгорел до полусмерти. Святая Мария Египетская семнадцать лет терпела невыносимые страдания в безжизненной пустыне, чтобы дух блуда отступил от нее. Один монах вымазал свою одежду гноем разложившегося трупа и ходил в ней до тех пор, пока Бог не исцелил его от блудной страсти.

Поэтому Павел и советует убежать от блуда. Слишком страшна прямая борьба с этой страстью. Уверен ли ты, что выдержишь? Если нет, то лучше беги. Беги от скверных мыслей и от всякого источника искушения.

Так и блудный сын бежал от рабства к некоему жителю «дальней страны». Бежал, ибо борьба была уже давно проиграна. Ему оставалось одно: или бежать, или умереть.

Оканчивается нынешний отрывок призывом Павла прославлять Бога и в душе, и в теле: «Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1 Кор. 6:20). Прославление Бога в очищенном теле и душе – это конец и вершина христианского подвига. Здесь победа над страстями и обретение подлинной свободы. Этим пиром, прообразующим ликование Царства Божьего, оканчивается притча о блудном сыне.

Пусть же дождется и нашего возвращения Небесный Отец! Пусть и нас омоют от страстей Ангелы – слуги Божии, и оденут в чистую одежду благодати. Пусть и нас примут туда, где веселится таинственный пир, слышится ангельское пение, и радостные восклицания встречают всякого блудного сына, возвратившегося домой.

источник

Святой Церковью читается Первое послание к Коринфянам. Глава 6, ст. 12–20.

12. Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною.

13. Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое. Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела.

14. Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею.

15. Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет!

16. Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть.

17. А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом.

18. Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела.

19. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?

20. Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии.

(1 Кор. 6, 12 – 20)

Мы достаточно давно не читали Послания апостола Павла, и это одно из самых ранних, самых интересных, наполненных парадоксами и спорами с воображаемыми собеседниками. В этом отрывке мы в частности и видим такой диалог с воображаемым собеседником, этот литературный прием называется «диатриба». Очень важно понимать, что это именно воображаемый собеседник, потому что мысли, которые апостол озвучивает в качестве мыслей своих оппонентов, ни в коем случае нельзя приписать самому Павлу. В данном синодальном переводе это никак не выделено, а в новых переводах такие места текста стараются оформить в виде диалога и беря определенные слова в кавычки, чтобы было понятно, что Павел имеет в виду слова каких-то собеседников.

В 12-м стихе, с которого начинается сегодняшний отрывок, мы как раз и видим прием диатрибы: Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. Мы помним, что в церкви, находившейся в Коринфе, городе довольно распущенных нравов, была целая группа христиан, не совсем правильно понимавших свободу во Христе. По-латински «свобода» звучит как «либертас», и в библеистике этих христиан принято называть либертинистами. Они полагали, что во Христе Иисусе позволительно делать все. Раз Христос освободил людей, то можно все и нет ничего запрещенного. Их лозунг так и звучал: «Все мне позволительно». Коротко, ясно, конкретно. Этот лозунг и звучит в 12-м стихе, причем дважды.

Апостол Павел понимал опасность такого подхода к вседозволенности. Конечно, он сам учил, что Христос освободил нас от рабства греху, смерти и даже от рабства тому же закону. Мы много говорили об этом и еще будем говорить при чтении Послания к Римлянам. Но это не означало, что жизнь и стяжание свободы во Христе должны приводить человека к полной вседозволенности, анархии. Поэтому в этой дискуссии Павлу было важно не противоречить самому себе: поскольку он сам говорит о свободе во Христе, то не должен перечеркнуть эту свободу. Мы помним, что в Послании к Галатам Павел настойчиво говорит христианам Галатии: «Вы призваны к свободе и не приклоняйтесь больше под ярмо рабства». Это была принципиальная позиция Павла. Поэтому говорить нечто другое он не мог, но ему надо было каким-то образом вступить в дискуссию, чтобы увещевать либертинистов. И в конце концов мы получаем диалог с короткими тезисами с одной и второй стороны в начале, когда коринфские либертинисты заявляют: Все мне позволительно, а апостол Павел отвечает: но не все полезно. Они повторяют: Все мне позволительно, а Павел уточняет: но ничто не должно обладать мною.

Далее, в 13-м стихе и ниже, мы можем найти еще примеры диатриб, диалогов с воображаемым собеседником, но за недостатком времени не успеем подробно поговорить обо всех. Поэтому сегодня остановимся на 12-м стихе и постараемся понять его, а об остальных мыслях этого отрывка, может быть, поговорим в другой раз.

Все мне позволительно, но не все полезно. Посмотрим, каким путем идет апостол Павел. Поскольку он сам не раз говорил в своих Посланиях, что во Христе даруется свобода, то не может противоречить коринфянам напрямую. Если бы Павел хотел на корню зарубить их позицию, то ответил бы: «Нет, не все мне позволительно, есть что-то, что запрещено». Но он понимает, что так ответить нельзя, поскольку это будет явным противоречием самому себе. Поэтому он заходит с другого конца, соглашается принципиально: «Да, все позволительно, но не все полезно». Либертинисты вновь говорят: «Так ведь все позволительно», и снова Павел подтверждает: «Да, позволительно, но ничто не должно обладать мною».

Посмотрите, дорогие братья и сестры, как разворачивает дискуссию апостол Павел: он действительно соглашается, что во Христе Иисусе мы вышли из сугубо законнического миропонимания, вышли из давления буквы закона, но это ни в коем случае не означает, что христиане должны поступать вседозволенно, что они не должны руководствоваться чем-то в своей жизни. Христианин призван всегда руководствоваться принципом любви: все должно быть пронизано любовью. И, конечно же, в жизни есть много вещей, которые противоречат принципу любви, которые не созидают и не полезны как для самого человека, так и для окружающих. Мало того, есть вещи, впадая в привязанность к которым, мы попадаем к ним в рабство. Об этом мы говорили недавно, читая соборное Послание апостола Петра: «Если ты к чему-то привяжешься, то будешь тому рабом. И если что-то будет обладать тобой, человек, то о какой свободе может идти речь?» – здесь круг замыкается. Да, все позволительно, но не все полезно. Да все позволительно, но ничто не должно обладать мной. Если ты будешь делать все, что угодно, то можешь попасть в ситуацию, когда что-то будет обладать тобою, и значит, уже не может быть речи ни о какой свободе. Вот как тонко, глубоко смог построить свои доводы апостол Павел. При этом мы видим, что он не погрешил против самого себя, против истины христианской проповеди, не отозвал коринфян обратно в ветхозаветное миропонимание. Даже почувствовав опасность, что коринфяне сейчас могут утвердиться в этой вседозволенности, не стал вновь ставить их в законническое состояние, говоря: «Это нельзя и то нельзя, а вот это можно». Нет, Павел не спустился на такой уровень дискуссии, он остался на уровне христианской свободы, христианской истины, но при этом просто подвел коринфян к пониманию того, что если они будут пользоваться свободой, совершенно не соразмеряя ее с принципом любви, то в конце концов станут рабами чего-то и тогда наступит конец их свободе.

Напоминаю о необходимости для нас с вами ежедневно читать слово Божие, потому что в нем заключена великая отрада, утешение и наставление. Храни вас всех Господь!

источник

Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на 1-е послание к Коринфянам

«Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1Кор.6:12).

1. Здесь (апостол) указывает на чревоугодников. Намереваясь снова обличать предавшегося прелюбодеянию, которое происходит от пресыщения и неумеренности, он сильно поражает эту страсть. Здесь говорит он не о запрещенных яствах, – они не позволительны, – а о тех, которые кажутся безразличными. Например: можно, говорит, есть и пить, но не следует – с неумеренностью. И вот что чудно и удивительно: как делает во многих других местах, так и здесь он показывает обратную сторону предмета и объясняет, что иногда состоящее в нашей власти не только бесполезно, но и обнаруживает не власть, а рабство. И во-первых, отклоняет от этого, как от неполезного, говоря: не на пользу, а во-вторых, как от ведущего к противоположному: «ничто не должно обладать мною». Смысл слов его следующий: ты, говорит, властен есть; сохраняй же свою власть и смотри, чтобы не сделаться рабом этого пожелания. Кто надлежащим образом пользуется им, тот властен над ним; а кто предается ему неумеренно, тот не имеет власти, но становится рабом, а властвует над ним неумеренность. Видишь, как он доказал, что считающий себя властелином сам находится под властью? Так часто Павел, о чем раньше я говорил, обращает возражения в обратную сторону, – то же сделал он и здесь. Вот смотри: каждый из коринфян говорит: я властен пресыщаться; а он говорит: ты делаешь это, не как властелин, а как находящийся под властью. Если ты невоздержен, то не ты имеешь власть над чревом, а оно над тобою имеет власть. Тоже можно сказать и о деньгах и о всем прочем. «Пища для чрева» (ст.13). Чревом он называет здесь не желудок, а чревоугодие, как и в другом месте, когда говорит: «их бог – чрево» (Флп.3:19), разумея не член (тела), но пресыщение. А что это так, выслушай дальнейшие слова: «и чрево для пищи. Тело же не для блуда, но для Господа». Чрево также есть тело. Но Он делает два сочетания: брашна и чревоугодие, которое назвал чревом, Христос и тело. Что же значит: «пища для чрева»? Пища, говорит, имеет тесную связь с чревоугодием, и чревоугодие с пищей; потому оно не может вести нас ко Христу, но влечет к пище. Это – жестокая и дикая страсть; она порабощает и принуждает служить себе. Для чего же ты, человек, пристращаешься к пище? Вот чем оканчивается это служение и более не ведет ни к чему; оно, покоряя, как бы какой госпоже, удерживает в этом рабстве и ничего другого не производит, кроме одной этой суеты. Притом, взаимно соединяясь, они взаимно и разрушают себя, чрево брашна и брашна чрево, совершая бесполезное круговращение, подобно как согнивающее тело порождает червей, а черви уничтожают это тело, или как волна поднимаясь опускается и не производит более ничего. Он говорит это не о пище и теле, а порицает страсть чревоугодия и неумеренность в пище, как показывают дальнейшие слова: «но Бог уничтожити то и другое» разумеет не желудок, а неумеренное пожелание, не пищу, а пресыщение. Первого он не осуждает, но еще предписывает касательно его следующее правило: «имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1Тим.6:8). Он осуждает (порочное) действие и в заключение своей беседы исправляет его молитвой. А некоторые говорят, что в словах его заключается предсказание о состоянии в будущем веке, т.е. что там мы не будем ни есть, ни пить. Если же умеренное употребление пищи будет иметь конец, то тем более должно воздерживаться от неумеренности. Затем, чтобы кто не подумал, что он осуждает тело, чтобы не заключил, что он от части переносит осуждение на все целое, и не сказал, что тело по природе своей служит причиной прелюбодеяния, послушай, что он говорит далее: я, говорить, осуждаю не природу тела, а неумеренное сластолюбие души; потому и присовокупляет: «тело же не для блуда, но для Господа». Оно создано не для того, чтобы ты жил невоздержно и прелюбодействовал, равно как и чрево не для того, чтобы ты предавался чревоугодию, но чтобы оно служило Христу, как главе, а Он был Господь телу. Устыдимся же и устрашимся, что мы, удостоившись такой чести, соделавшись членами Его, главенствующего над нами, бесчестим себя такими пороками! Таким образом достаточно обличив чревоугодников, (апостол) далее удерживает их от этого порока надеждой в будущем: «Бог», говорит, «воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею» (ст.14).

2. Видишь ли опять мудрость апостола? Достоверность воскресения он всегда доказывает примером Христа, и особенно теперь. Если тело наше есть член Христов, а Христос воскрес, то и тело, без сомнения, последует за Главою. «Силою Своею». Так как он упомянул о предмете непостижимом и необъяснимом соображениями разума, то и приписывает воскресение Христово непостижимой силе Божией, не мало опровергая этим доказательством неверующих. О воскресении Христовом он не сказал: Бог и Господа воскресит, – потому что оно уже совершилось, – а как? «Бог воскресил Господа»; и доказывать это не было нужды. О нашем же воскресении, которого еще не было, сказал не так, но как? «Воскресит и нас силою своею»; несомненным могуществом Виновника воскресения заграждает уста противников. А что он приписывает воскресение Христово Отцу, не смущайся этим. Такое выражение не означает, будто Христос бессилен, потому что сам Он говорил: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин.2:19); и еще: «имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее» (Ин.10:17-18). И Лука в Деяниях говорит: «которым и явил [1] Себя живым» (Деян.1:3). Почему же Павел употребляет такое выражение? Потому, что свойственное Сыну приписывается Отцу и свойственное Отцу приписывается Сыну: «ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин.5:19). И весьма благовременно он упоминает здесь о воскресении; такими надеждами он обуздывает силу чревоугодия и как бы так говорит: ты ешь и пьешь невоздержно, – какой же конец этого? Никакого, кроме одного тления. Ты соединился со Христом, – какой конец этого? Великий и дивный: будущее воскресение, славное и превосходнейшее всякого описания. Итак, пусть никто не сомневается в истине воскресения. Если же кто не верует, то пусть подумает, сколько (тварей Бог) сотворил из ничего, и примет это за доказательство истины воскресения: ведь то, что уже случилось, гораздо удивительнее и представляет непостижимое чудо. Смотри: Бог, взяв землю, смесил ее и образовал человека, – землю, которая прежде не существовала. Как же земля стала человеком? Как она из небытия приведена в бытие? Как произошло из ней все: бесчисленные роды животных, семян, растений, тогда как при этом не было болезней рождения, не ниспадал дождь, не было ни земледелия, ни волов, ни плуга, и ничего другого, что содействовало бы к их появлению? Бог для того и произвел в начале из неодушевленного и бесчувственного вещества столько родов растений и бессловесных животных, чтобы тогда же внушить тебе истину воскресения. Сотворение непостижимее воскресения; не одно и то же – зажечь угасшую свечу, или произвести огонь, никогда не существовавший; не одно и то же – восстановить разрушившийся дом, или создать вовсе не существовавший. Здесь есть по крайней мере готовое вещество, а там не было и вещества. Потому Он сделал наперед труднейшее, чтобы ты допустил легчайшее, – труднейшее, говорю, не для Бога, но для нашего представления. Для Бога нет ничего трудного, но как живописец, написавший одну картину, легко может написать их и множество, так и Бог еще легче может сотворить бесчисленное множество миров; или лучше, как для тебя легко представить город и множество миров, так для Бога легко сотворить их, или даже гораздо легче. Ты по крайней мере употребляешь несколько времени на представление, а Бог – и того нет, но сколько камни тяжелее самых легких вещей или, лучше, разума нашего, столько наш разум уступает в быстроте творческой силе Божией. Ты удивляешься могуществу Его на земле? Подумай же еще, как произошло небо, прежде не сущеетвовавшее, как бесчисленные звезды, как солнце, как луна, которые все прежде не существовали? Еще, скажи мне, как по сотворении они держатся и на чем? Какое основание имеют они, равно как и земля? Что за землей? Что опять за тем, что за землей? Видишь ли, в какое недоумение впадает умственный взор твой, как скоро ты не прибегаешь к вере и к непостижимой силе Творца? Если же хочешь объяснять это делами человеческими, то можешь и таким образом несколько окрылить разум свой. Какими, скажешь, делами человеческими? Не видишь ли ты, как горшечники выделывают сосуд из смешанного и бесформенного вещества, как рудокопы из металлоносной земли извлекают золото, железо и медь, как выделывающие стекло обращают песок в твердое и прозрачное тело? Говорить ли о сыромятниках и красилыциках пурпуровых одежд, как они придают им один цвет вместо другого? Говорить ли о нашем рождении? Не малое ли семя, сперва не имеющее вида и очертания, сообщается в приемлющую его утробу? Каким же образом является живое существо? А пшеница? Не голое ли зерно бросается в землю? Не согнивает ли оно, будучи посеяно? Откуда же является колос, стебли и все прочее? Каким образом малое зернышко смоковницы, упавши на землю, часто производит корни, ветви и плоды? Все это ты допускаешь и не подвергаешь сомнению, а требуешь от Бога отчета только в том, как он преображает наше тело? Можно ли простить это?

3. Все это и подобное говорим мы язычникам; а верующим Писанию мне и говорить нет нужды. Если бы ты захотел исследовать все дела Божии, то чем Бог был бы больше человека? Даже и дела многих людей мы не исследуем. Если же мы поступаем так по отношению к людям и не исследуем дел их, то тем более не должно исследовать премудрость Божию и требовать от нее отчета; и во-первых, потому, что Возвестивший достоин веры; во-вторых, потому, что самые дела Его не доступны суждениям разума. Бог не так немощен, чтобы производить только то, что может быть постигнуто твоим слабым разумом. Если ты не понимаешь дел художника, то тем более – высочайшего Художника, Бога. Итак, не сомневайтесь в истине воскресения; иначе вы будете весьма далеки от надежды (благ) будущих. И чем выражают свою мудрость или, лучше, свое безумие возражатели? Как, говорят они, воскреснет тело, когда оно смешается с землей, обратится в прах и рассеется по разным местам? Для тебя это кажется непостижимым, но не для недремлющего Ока; для Него все ясно. Ты не видишь раздельно того, что смешано, а Оно видит все; ты не знаешь и того, что в сердце ближнего, а Оно знает все. Если же ты не веруешь воскресению потому, что не знаешь, как Бог совершит воскресение, то, значит, не веруешь и тому, что Он знает сердечные помышления, которые также невидимы. Вещество тела и по разрушении остается видимым, а помышления невидимы. Потому Видящий невидимое со всей ясностью неужели не видит видимого и не может легко восстановить состава телесного? Очевидно, может. Итак не сомневайся в (истине) воскресения; это (сомнение) – внушение диавольское. Диавол старается внушать это не только для того, чтобы не верили воскресению, но чтобы прекратились и погибли и дела добродетели. В самом деле, человек, не ожидающий воскресения и предстоящего отчета в делах своих, едва ли будет добродетелен, а не упражняющийся в добродетели не станет верить и воскресению; то и другое взаимно подкрепляется: порок неверием и неверие пороком. Обремененная грехами совесть, страшась и трепеща пред будущим воздаянием и не желая находить утешение в перемене к лучшему, старается успокоить себя неверием. Если ты будешь утверждать, что нет ни воскресения, ни суда, он скажет: следовательно, и я не буду отдавать отчета в грехах своих. Но что говорит Христос? «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией» (Мф.22:29). Бог не совершил бы таких дел, если бы не хотел воскресить нас, но (предположил) разрушить и обратить в ничто; не распростер бы неба, не основал бы земли, не создал бы и всего прочего только для одной настоящей кратковременной жизни. Если же Он сделал столько для настоящей жизни, то чего не сделает для будущей? А если нет жизни будущей, то мы гораздо презреннее (тварей), созданных для нас; ведь и небо, и земля, и море, и реки, и даже некоторые из бессловесных животных долговечнее нас. Так ворон, порода слонов и многие другие животные долее нас пользуются настоящей жизнью. Наша жизнь коротка и многотрудна, а их – продолжительна и более чужда попечений и скорбей. Что же, скажи мне, неужели Бог сотворил рабов лучше их владык? Нет, увещеваю, человек, не думай так, не скудоумничай и не сомневайся в могуществе Бога, твоего Владыки. Бог благоволил сотворить тебя в начале бессмертным, но ты не захотел быть таким. Знамениями бессмертия были беседа с Богом и безбедственная жизнь, чуждая печалей, забот, трудов и всего временного. Адам не имел нужды ни в одежде, ни в кровле, ни в других подобных вещах, но уподоблялся ангелам, предвидел многое в будущем и был исполнен великой мудрости; знал и то, что Бог сотворил тайно, именно касательно жены; потому и сказал: «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт.2:23). Труд привзошел после, изнурение – после, стыд, страх и трепет – после, а прежде не было ни печали, ни болезни, ни воздыхания. Но (Адам) не устоял в этом достоинстве.

4. Почему же, скажешь, я страдаю и погибаю за него? Нет, не за него; и сам ты не без греха, но совершил, если не тот же самый, то другой грех. Притом наказание принесло тебе не вред, а пользу. Слова твои, может быть, имели бы некоторое основание, если бы ты навсегда остался смертным; а теперь ты бессмертен и, если захочешь, можешь просиять более солнца. Но, скажешь, если бы я имел тело не смертное, то не согрешил бы. А тот (Адам), скажи мне, смертное ли имел тело, когда согрешил? Нет, если бы тело его было смертно, то смерть не была бы назначена ему в наказание. Впрочем смертное тело не служит препятствием к добродетели, но еще вразумляет и весьма много способствует, как видно из следующего: если одно ожидание бессмертия так надмило Адама, то, если бы он в самом деле был бессмертен, в какую не впал бы гордость? Теперь, согрешив, ты можешь исправиться потому самому, что тело твое уничиженно, слабо и подвержено разрушению; эти мысли могут вразумить тебя; а если бы ты грешил в бессмертном теле, то грехи твои, может быть, остались бы неисправимыми. Итак, не смертность причиною греха, – не обвиняй ее, – но злое произволение есть корень зол. Отчего тело не причинило вреда Авелю? Отчего бесплотность не принесла никакой пользы злым духам? Хочешь ли знать, как смертное тело не только не вредит, но еще доставляет пользу? Послушай, сколько доброго ты можешь получить от него, если будешь бдителен. Оно отклоняет и отвлекает тебя от зла болезнями, скорбями, трудами и тому подобным. Но, скажешь, оно влечет и к прелюбодеянию? Нет, не тело, а разнузданность: телу свойственно только то, о чем я выше сказал. Невозможно человеку, вступившему в эту жизнь, не терпеть болезней, скорбей и печалей; а не блудодействовать возможно. Потому, если бы пороки зависели от природы тела, то они были бы общи всем: все естественное таково и есть; а прелюбодеяние не таково; болезни происходят отсюда, а прелюбодеяние – от произволения. Итак, не обвиняй тела, чтобы диавол не отнял у тебя чести, которую даровал тебе Бог. Если мы захотим, то тело может быть прекрасной уздой, укрощающей похоти души, смиряющей гордость, низлагающей тщеславие, способствующей нам к совершению великих добродетелей. Не говори мне о (людях) невоздержных: мы часто видим, как и кони несутся по стремнинам, свергнув возницу вместе с уздой, но не виним в том узду. Не она опустившись причинила это, но возница, не удержавший ее, все испортил. Точно так рассуждай и здесь. Если видишь молодого человека, живущего невоздержно и предающегося порокам, то обвиняй не тело, а влекомого возницу, т.е. разум. Как не вожжи причиняют зло вознице, а сам он бывает виновен во всем, не хорошо удерживая их, – потому они и подвергают его наказанию, запутывая его, увлекая и принуждая разделять с ними бедственную участь, так и здесь. Мы, говорят они, обуздывали коня, пока ты держал нас; а когда выпустил из рук, то мы подвергаем тебя наказанию за небрежность, запутываем и увлекаем тебя, чтобы впредь не случилось того же. Итак, никто не обвиняй вожжей, но себя самого и свою развращенную волю. Возница у нас – разум, вожжи, соединяющие коней с возницей, – тело. Если они будут удерживаемы хорошо, то не потерпишь ничего худого; а если выпустишь из рук, то испортишь и погубишь все. Будем же благоразумны и станем обвинять не тело, а злое расположение. Диавол всячески старается внушить неразумным, чтобы они обвиняли более тело, или Бога, или ближнего, а не свою развращенную волю, чтобы, постигнув истинную причину зла, они не вырвали ее с корнем. Но вы, зная коварство его, направьте на него гнев свой и, предоставив ярмо вознице, обратите умственный взор свой к Богу. В других делах назначающий подвиги сам нисколько не содействует, а только ожидает окончания; здесь же совершает все подвигоположник Бог. Будем же просить милости Его, и несомненно сподобимся будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Гр. παρεστησεν = поставил – и.И.

Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter

источник

Дорогие братья и сестры, обратившиеся ко мне с «постными» вопросами в Интернет-конференции!

Отвечаю сразу всем, а не по отдельности на каждый вопрос, поскольку эта конференция пройдет не по обычному сценарию. Причина – в самих ваших вопросах, которые, сразу скажу, мне не под силу. Прочитав их, я вначале заунывал (что и вообще нехорошо, а в во время Великого поста особенно). С одной стороны, они не совсем по теме, предложенной для конференции. Напомню: предполагалось поговорить о том, что не все полезно даже из позволительного, главный же вопрос о посте и воздержании был – «зачем»? А с другой…

Ну, посудите сами: удобно ли мне, сопредседателю братства «Трезвение», которое объединило людей, борющихся с так называемыми химическими зависимостями у себя или ближних, рассуждать на столь глобальные темы как погружение в глубины собственной души, устроение своей духовной жизни во время и после поста, проблемы проведения братских собраний с максимальным эффектом, без напрасной траты сил и времени, и т.д., и т.п.? Одно дело, когда речь идет о конкретной ситуации с отдельным человеком, группой, общиной, даже братством. Но «в мировом масштабе» – не знаю…

Потом я вспомнил слова митр. Антония Сурожского, который рекомендовал при ответах на подобные вопросы оговариваться, что ответ будет «от головы», т.е. из книг, из чужого или, в крайнем случае, личного опыта, и что он, ни в коей мере, не может быть советом. Это обрадовало, и я решил было так и поступить. Но страшная мысль закралась мне в голову: а велика ли будет ценность таких ответов? Разве этого от меня ждут? Очевидно – нет. Тогда стало понятно, что нужно звать на помощь. И она пришла: в лице переживающего плотские немощи, т.е. попросту – болящего, даже находящегося в больнице, о. Иоанна Привалова, который мужественно согласился лечь на эту амбразуру. Ему я и передаю слово.

Я впервые выступаю ответчиком на вопросы, заданные на Интернет-конференции. Александр Михайлович попросил ответить меня, посчитал, что здесь, в основном, пастырские вопросы.

Но, поскольку я сейчас сам нахожусь в больничных условиях, то считаю, что больной человек имеет право немножко побрюзжать. Я прочитал все вопросы и среди задающих вопросы встретил имена хороших знакомых, близких и дорогих людей. И я подумал, что задаются вопросы, в которых нет дыхания жизни, т.е. человек вполне может прожить, не получив ответ на эти вопросы. Может быть, это следствие общения в Интернет-пространстве, в котором я практически не живу, потому что, мне кажется, что в нем очень много мусора. Я иногда захожу на разные форумы – там обсуждаются разные темы – мне это напоминает стружку, которая завивается вокруг пустоты, вокруг самой себя, такие бесконечные разговоры, которые ни к чему не приводят. Вот такое предисловие, вот такое брюзжание.

Еще хотел бы сказать об общем понимании поста: я уже двадцать два года являюсь православным человеком, христианином. И не могу сказать, что я преуспел в посте. У меня был период более строгого отношения к посту, в частности, под влиянием беседников, когда было строгое воздержание от того или иного вида пищи. Но были и другие периоды жизни, когда, например, выходя из больницы, в том числе, во время Великого Поста, я не имел возможности поститься. И даже, в каком-то смысле, не считал нужным как раз такой внешний пост держать. Для меня важнее было проживать то, что мне дано Богом.

Мне кажется, что Великий пост отличается, прежде всего, тем, что это пост вместе со Христом. Это пост Христа в нас. Как апостол Павел говорит: «И живу больше не я, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Не хотел бы выглядеть человеком, который говорит «не нужен этот пост» или «этот пост не самый главный», потому что в Евангелии мы читаем: учеников просили избавить мальчика от бесов, и у них ничего не получилось, и с этим справился Христос. И когда ученики спросили Христа: «Почему Тебе удалось, а нам нет?» – Христос сказал: «Этот же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21).

Пост нужен, поскольку рядом с нами есть люди, нуждающиеся в помощи, поддержке. При том, что бывают настолько очевидными эти боли, эти болезни, эти страдания, что никакое человеческое милосердие не способно утолить этой жажды, этого голода. Здесь может быть только одна сила – благодать Божья, благодать Христова. Только она может изгонять бесов и возвращать зрение слепым, слух глухим, снимать косноязычие. Для этого мы должны быть так настроены, чтобы «невозможное человекам» стало возможно Богу (Мф. 19:26). Т.е. хотим мы или нет, мы выступаем посредниками. Да, слова Писания говорят, что есть только один Посредник между небом и землей – Господь наш Иисус Христос. И правильно, и мы на этом всем стоим. Но христиане, собранные во Христе, в каком-то смысле тоже становятся посредниками в Едином Посреднике. И поэтому наша собранность во Христе открывает возможность благодати Святого Духа приходить и совершать чудесное действие, освобождая людей, что требует полной концентрации. И молитва, и пост в данном случае понимаются как полная передача себя в руки Божьи, как полная сосредоточенность на этом действии и соучастие в нем.

Мне кажется, что для христианского измерения поста нужно войти в этот пост так же, как нужно войти в служение Христа, в послушание Христа.

Апостол Павел говорит филиппийцам: «Имейте между собой те же мысли, что и во Христе Иисусе» (Флп. 2:5). Но как их иметь? Только через приобщение, только через общение со Христом нам это удаётся. Т.е. находясь под Его влиянием, через общение с Ним, в нас действительно происходит преображение мыслей, ума, сердца, души, воли – всего. Также и Его пост, который Он нес ради нас. И пост внешний, который был сразу же после крещения, и вообще все Его служение – это был тоже пост как некое ограничение. Он же не творил воли Своей, Он же так и говорил: «Не творю воли Моей, но волю Пославшего Меня» (Ин. 5:30). Поэтому, Его пост может стать моим постом. Мой опыт может быть опытом такого поста. Я считаю себя человеком не волевым, не умеющим владеть собой, обладать собой. Но я могу сказать, что меня всегда выручало упование на Господа, что Он совершает свою работу во мне, а я только к ней присоединяюсь. Так что давайте, говоря о христианском посте, церковном посте, не забывать про Христа.

Соответственно, пост церковный не может быть только индивидуальным делом, он всегда и личный, и соборный. Я думаю, что мне не хватило в этих вопросах как раз какой-то высоты. Можно ли делать то или это, как быть с супружеским воздержанием или чего есть, чего не есть, – мне кажется, что это вопросы все важные, но они без соотношения с высшим, единым на потребу, просто теряют всякий смысл. Делать мне это или не делать – да пожалуйста, как хотите, потому как это не касается ничего высшего. Вся жизнь человека должна быть как-то соотнесена с высшим. Я думаю, что сегодня, размышляя о каких-то духовных моментах поста, можно сказать: самое главное, чего нам не хватает в нашей церковной и личной жизни – соотнесенности со Христом, а одно только это нужно. Ну, а теперь можно попробовать перейти к конкретным вопросам.

Яборов Никита. По моему опыту и опыту близких мне людей знаю, что время поста способствует собиранию духовных (да часто и душевных) сил. Скажите, как устроить свою жизнь после поста, чтобы с одной стороны, не потерять эту концентрацию, а с другой – не замкнуть её только «на себя»? Заранее спасибо.

О. Иоанн: Только в том ключе, в котором я говорил: воспринимать пост каким-то глубоким и глубинным образом, воспринимать его как полную сосредоточенность на Христе. Как Христос говорит, «кто хочет за Мною пойти, да отречется от самого себя и возьмет крест свой» (Мк. 8:34). Т.е. важно глубинное, сердцевинное понимание поста как полной сосредоточенности на Христе. Поскольку так всю жизнь невозможно жить, есть посты – многодневные, однодневные, – которые как-то помогают. Но без соотнесения с главным, я думаю, не получится. В каком-то смысле, христианин все время на посту. Из опыта личной жизни мы знаем, что, когда нужно решить какие-то задачи, которые нам кажутся очень серьёзными, мы умеем концентрироваться. Так вот, пост – это время такой концентрации.

Скажите, как поступить, если мужа раздражает мой пост. Он считает, что пост ослабляет мое здоровье, но я знаю, что это не так.

О. Иоанн: Я бы не хотел вмешиваться в отношения между мужем и женой. Я думаю, что жена, если она действительно хочет, сможет поститься таким образом, чтобы это не раздражало мужа. Т.е., как-то минимизируя пищу, вспоминать о том, что пост – он не только физический, но он и духовный, и душевный. Как говорили наши предки: «Пост не в брюхе, а в духе». Без духовного измерения поста поститься в большой степени бессмысленно.

Но, с другой стороны, мы должны понимать, что пост, в том числе, время высвобождения личного пространства. Слова «самих себя и друг друга и всю жизнь нашу через Христа Богу посвятим» звучат каждый раз в богослужении, и они к чему-то приглашают. И мне кажется, для человека нормально, чтобы у него было личное пространство жизни. Кого-то это может раздражать, кого-то – нет. Но человек должен понимать, что у него есть это пространство, которое ему дано и без которого он просто не может существовать. И постепенно, имея уважение к этому пространству, нужно приучать и других уважать его. Если вы уважаете свое пространство, вы будете уважать и пространство других, например, мужа. Потому что у мужа тоже должно быть какое-то пространство. И если он, допустим, нецерковный человек, не постится, то есть какие-то вещи, в которых вы можете дать ему большую свободу. Но не надо относиться к мужу как к Господу Богу.

Воробьева Татьяна Николаевна, Москва. Процитированные в названии темы слова намекают на то, что поняв, что нам не полезно, можно и преодолеть тяготение к привлекательной вседозволенности, побудить себя к самоограничению – посту и воздержанию. Однако, ведь «полезность» или «не полезность» – вещь относительная. Возникают вопросы: что полезно? кому полезно? для чего полезно? Даже продолжение цитаты: «Все мне позволено, но ничто да не обладает мною. » – на «мне – любимом» заострено, то есть цитата направляет на индивидуальность поста. Получается, что пост и воздержание – личное дело каждого? И как общаться с людьми во время поста? Общение тоже нужно ограничивать? Спасибо.

О. Иоанн: Это вырвано из контекста. Если послание не прочитывать как послание, и просто жонглировать отдельными цитатами, тогда эти слова, конечно, можно понимать и так, и сяк. Если помнить о главном, то, я думаю, искушения индивидуализации не будет. А что необходимо воздержание в общении – конечно, так. Архиепископ Пражский Сергий (Королев) замечательно назвал свою статью «О подвиге общения», потому что общение – это действительно подвиг. Господь нам говорит, что за всякое слово праздное человек даст ответ в день суда, «по словам твоим будешь ты оправдан и по словам твоим будешь осужден» (Мф. 12:37). Мы говорим огромное количество слов, которые совершенно ничем не подкреплены и ни от какого избытка не идут.

Конечно, лучше помолчать. Потому что молчание в данном случае может быть и моментом накопления тех чувств, тех смыслов, которые хотелось бы сказать тому или иному человеку. Общение предполагает строгость. Можно вспомнить Дитриха Бонхёффера, который говорил: «Да не решится на общение тот, кто не умеет жить одиноко, да не решится на одиночество тот, кто не умеет жить общинно». Здесь есть эта взаимосвязь. Одно проверяется другим. Можно и молчать, и в одиночестве быть ради себя, можно общаться ради себя. Одиночество еще не критерий. Но можешь не говорить – не говори.

Михаил, Москва. Многих людей очень смущает один распространенный вопрос о цели и обоснованности воздержания в супружеской близости во время поста. Можно услышать разные аргументы. Приведу некую суть части полемики, свидетелем которой я невольно стал.

Один: «…Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве» (1 Кор 7: 1—7).То есть воздерживаться в пост – только если есть обоюдное согласие. Правила эти лишь благое пожелание. Ни один священник в здравом уме не будет отлучать от причастия на Пасху имевших супружеское общение в пост.

Другой: Великий пост общецерковная традиция, Вы признаете это? . Если да, то должны понять, что неразрывно с этим идет и супружеское воздержание. Иначе – вы превратите пост в диету.

При этом. спорящие, как кажется, забывают о самой сути и цели поста. В связи с этим вопросы:- какова цель поста и как соотносится с этой целью воздержание от супружеской близости?
— действительно ли без отказа от близости пост превращается в диету?
— действительно ли, что воздержание является лишь средством и должно совершаться по взаимному согласию?

О. Иоанн: ответ на этот вопрос есть в преамбуле, потому что все это связано с нашей верностью Христу. И поскольку мы христиане, то неизбежно Христос должен играть в нашей жизни главную роль. Мы все люди, у которых есть наши родные, близкие, и это очень сложный вопрос – воцерковления своей семейной жизни, домашней жизни. Но если мы во Христе, а наши родственники еще нецерковные люди, неверующие, то все равно в нашу задачу входит опыт учиться воспринимать их ради Христа и во Христе. Я не хочу никак детализировать вопрос о том, надо воздерживаться или не надо воздерживаться. Я думаю, что в каждой семье может быть очень по-разному. В ситуациях, когда мы касаемся вопроса, когда вторая половина может быть нецерковной и нехристианской, этот вопрос они могут решать сами.

Хочу сказать, что, в любом случае, воздержание полезно, потому что, грубо говоря, если схематично говорить, человек имеет три группы потребностей. Первыми назовем биологические потребности: связанные с питанием, с необходимостью в тепле, с потребностью размножения и т.д. Все, что, собственно говоря, связано с биологией, физиологией. И мы все прекрасно знаем, насколько мы зависим от этого.

Вторая группа потребностей, назовем ее социальной, связана с тем, что есть потребность быть членом какого-то сообщества, быть в нем принятым или отвергнутым, иметь примеры для подражания, иметь нормы, иметь ориентиры. И, грубо говоря, первая и вторая группа есть и в муравейнике, и в пчелином улье.

Человек отличается именно наличием духовных потребностей, которые составляют третью группу. Это потребность верить, надеяться, любить, знать, ради чего ты живешь и за что можно отдать жизнь свою, особо не задумываясь. Потребность верить – она же подразумевает и умение верить, жить по своей вере.

Христианство есть вера в Бога и в человека. Но в Бога и в человека надо еще уметь верить. Все абстрактно, пока мы не столкнулись с реальностью. Например, перед нами человек, ближайший человек, родной человек, который погибает от пьянства. Протянуть руку поддержки – это же требует понимания, что в нем поддерживать и что в нем поддерживать не надо. Это требует очень конкретной веры в него. И здесь верить надо уметь, как хирург, который оперирует. Он должен уметь делать. И бывают разные квалификации врачей. Один может это делать на одном уровне, другой – на другом, так же и наша способность верить.

Человек приходит в этот мир в большей степени под печатью биологических и социальных потребностей. А духовные потребности остаются в задатке. Поэтому воздержание в супружеской жизни помогает посмотреть на другого как на личность, а не как на предмет обладания, или как на часть интерьера, или как на то средство, через которое можно удовлетворять свои потребности. Воздержание помогает понять, что перед тобой не объект, не просто человек, которого ты любишь и балдеешь от того, что ты его любишь. Ты начинаешь понимать, что перед тобой ДРУГОЙ, у которого есть внутренняя жизнь, и она требует благоговения. Общение и молчание здесь тоже необходимы.

Дарья, Москва. Добрый день! Как показывает опыт жизни в церкви, воздерживаться от греховных действий, например, обжорства/употребления спиртных напитков/плотских страстей во время поста довольно просто, но, что касается воздержанности в общении, а именно – от гнева, раздражительности, необдуманных слов и поступков, обижающих других людей, – практически не получается. Иногда даже кажется, что, чем больше ограничиваешь себя в пище (экономя средства для благотворительности, допустим), тем сложнее удержаться от грубости и пр. Да, всем известны слова преп. Серафима Саровского «ешьте, что хотите, только друг друга не ешьте», но вряд ли кто-то из православных верующих осмелится «есть все», аргументируя это тем, что «вот, дескать, зато других есть не буду». Что, по-Вашему, может помочь обрести воздержанность в общении?

О. Иоанн: Я думаю, слова Дитриха Бонхёффера: «Христианин предпочтет поговорить с Богом о брате, нежели с братом о Боге». А мы читаем прямо наоборот.

Анастасия Наконечная. В чем же заключается аскетика в церковном собрании? Например, в обычной православной общине или братстве. На чем стоит делать акцент, чтобы такое собрание было не просто местом, откуда люди не разбегаются, а именно собранием благодатным, собранием во Христе.

О. Иоанн: Считаю своим долгом все время напоминать, что наши собрания, общины и братства принадлежат не нам, а Господу Богу. Всякое наше собрание оправдывается Христом, Его присутствием. Это начинается на личном уровне. Я думаю, что аскетика в данном случае как раз в том, чтобы открывать, раскрывать значение Господа в нашей жизни, в личной жизни каждого. У нас есть замечательные катехизаторы, учителя, мы учимся в институтах. И, в общем-то, получаем так много ответов на свои вопросы, что живем уже понаслышке. Мы так много наслышаны о Боге и о церкви, что наша вера становится совершенно непродуманной. Пастернак сказал: «Мы Бога знаем только в переводе, а подлинник не многим достижим».

Помните, митр. Антоний Сурожский вспоминал слова своего отца: «Думай больше, чем читаешь, потому что память у тебя будет работать быстрее, чем твоя мысль». Поэтому необходимы какие-то паузы во всем в жизни, для того чтобы мы могли продумать свою веру, понять почему я верующий, почему я верую в Бога таким, а не иным образом. И если мы встречаемся, важно понимать, что ценность наших встреч именно в том, что мы собрались ради Бога, что важно говорить, как Бог открылся каждому из нас. Не о себе любимом говорить, не «я и Бог» тема нашей встречи, а «Бог в моей жизни». Когда мы говорим о том, как знание дается по крупицам, тогда мы начинаем ценить в другом опыт знания Бога. Мне кажется, нам надо быть собранными во Христе, нельзя забывать Христа.

Адаменко Наталья, Камышин. В известном произведении ранней христианской литературы II века «Пастырь Гермы» (или Ермы) есть интересное описание практики поста в христианской общине: «Этот пост при исполнении заповедей Господа очень хорош, и соблюдай его таким образом: прежде всего воздерживайся от всякого дурного слова и злой похоти и очисти сердце свое от всех сует века сего. Если соблюдать это, пост у тебя будет праведный. Поступай же так: исполнив вышесказанное, в тот день, в который постишься, ничего не вкушай, кроме хлеба и воды; а то из пищи, что ты в этот день сбережешь таким образом, отложи и отдай вдове, сироте или бедному; таким образом ты смиришь свою душу, а получивший от тебя насытит свою душу и будет за тебя молиться Господу. Если будешь совершать пост так, как я повелел тебе, то жертва твоя будет приятна Господу Если ты соблюдешь это с детьми своими и со всеми домашними твоими, то будешь блажен; и все, кто только соблюдут это, будут блаженны и что ни попросят у Господа, все получат».

Думаю, что для многих православных христиан такое «сугубо практическое» понимание поста будет выглядеть несколько неожиданным, но всё же не лишенным смысла. Хотя здесь, по-видимому, описана практика однодневных постов, но ведь и в многодневные посты можно на чем-нибудь существенно сэкономить (на еде, на развлечениях) и затем отдать деньги как милостыню. Как вы считаете, уместно ли сейчас христианам именно на делах милосердия делать в пост особый акцент?

И ещё один вопрос о посте. В церкви издавна известен опыт молитвы по соглашению, когда несколько (или много) христиан соглашаются молится об одном и том же деле вместе, на определенный срок. А есть ли в церкви опыт поста по соглашению, например, как дополнение и усиление общеизвестных постов (или вне связи с этими постами, по конкретной нужде)?

О. Иоанн: Конечно, надо напоминать об этом акценте, о милосердном измерении поста. Потому что сейчас он как-то исчез и забыт. Но я думаю, что напоминая об этом, надо не оставлять других моментов, связанных с аскезой, о которой мы уже сегодня говорили. Потому что зависимость от низших потребностей, о которых мы сегодня говорили – биологических, социальных – есть у каждого из нас. В повседневной жизни иногда не страшно, в какой командировке или еще в какой-то ситуации ты оказался, и до дрожи, уже не можешь – ну ты съешь кусок мяса, какая проблема? Потом покаешься, поклоны положишь. Но ведь дело в том, что жизнь меняется очень быстро, она раскручивается и закручивается в разные стороны. Представим себе ситуацию, когда человек, прошедший школу поста, оказывается в каком-то концентрационном лагере или еще где-нибудь, где за кусок мяса или что-нибудь подобное, он готов отдать все, потому что он настолько привык быть в зависимости. Будем помнить свидетельства многих людей, в том числе, Варлама Шаламова, который говорил, что единственная категория людей, которых он в лагерях встречал, которая была достойной – религиозники. А что здесь имеется ввиду? Был этот опыт аскезы, эта подготовка. Тяжело в учении – легко в бою. Мы не знаем, нам кажется, «кому это надо, зачем?» А вот бывают в жизни ситуации, связанные не с питанием, а с ведением сложных переговоров, от которых зависит спасение чьей-то души, жизни. И если человек привык себя в каких-то вещах ограничивать, воздерживаться, этот опыт может легко перейти в другой опыт, который уже не просто упражнение, который требует искусности и выдержанности. Но оказывается, что мы как раз этого не можем.

Как все в жизни, нельзя все в посте свести к одному свойству. Мне кажется, одно другим выверяя, мы начинаем восстанавливать здоровое отношение к посту. А время поста как раз хорошо для того, чтобы его как-то разнообразить, и для какой-то категории христиан пост общецерковный может быть еще и дополнительным стимулом, чтобы обозначить свои приоритеты, чтобы их вместе держать и вместе молиться.

Юлия Антипина, Санкт-Петербург.

Поделюсь таким случаем: На работе во время обеденного перерыва в столовой — время поста. Сотрудница моего мужа, севшая с ним за один стол: «Ну что, постишься?»

Сотрудница, с вызовом: «А я в это не верю! Не ешь мяса — и это тебя спасет. »

Мой муж, выдержав паузу: «Ешь, не спасет»

И тогда завязалась миссионерская беседа 🙂

Мне кажется, что сейчас любой околоцерковный человек считает, что уж в посте-то он разбирается точно. Это, так сказать, самая «понятная область церковной жизни» для людей внешних по отношению к церкви. И иногда мне кажется, что, если бы церковь вдруг отказалась от поста как ограничения в еде — мол, ешь, что хочешь, но при этом постись – создалась бы настоящая миссионерская ситуация, возник бы вопрос, желание понять и узнать.

Хотя трудно себе представить, что это когда-нибудь случится. Люди воцерковленные очень дорожат постом. И понимают, что дело, конечно, не только в пищевом ограничении, а в чем-то большем. Но при этом, чаще всего, как мне кажется, речь все-таки заходит об ограничении, ущемлении себя в чем-то (как будто на время поста можно какие-то стороны жизни приостановить, а после окончания поста все возвращается в прежнее русло). Редко когда можно встретить людей, которые время поста воспринимают как время особого созидания: можно творить милостыню, совершать дополнительные молитвенные усилия, стараться просвещаться, больше читать (хотя, как мне кажется, именно в этом случае пост оставляет наиболее заметный след в жизни человека).

Мой вопрос такой: как нам прийти к тому, чтобы мы свои «40 дней навстречу к Богу» воспринимали всегда созидательно, творчески, активно, хотя и в русле нашей традиции?

О. Иоанн: Так, как Вы делаете – честно и открыто задавая вопросы, ища их обсуждения. Не надо забывать, что у нас церковь за последние двадцать лет пережила значительный демографический взрыв. В нее ринулось огромное количество людей вроде меня – бывших советских граждан, которые никакого представления до этого о ней не имели. Вошло огромное количество людей нетрадиционных. Одна из проблем, одна из болезней такого нетрадиционного человека, не воспитанного в традиции, что он не различает главного и второстепенного, не видит разных смыслов, и поэтому так жестко понимает какие-то вещи. Сейчас ситуация меняется, и возможность появления разных живых вопросов есть. Поэтому нужно просто говорить, обсуждать то, что здесь можно сделать, делиться опытом, накапливать его.

И потом, когда человек действительно это ищет ради Господа, Господь ему начинает это открывать, потому что наша церковь богата именно Преданием. А Предание – сеть по-мощнее Интернета: человек подсоединен к такой информационной системе, что весь опыт тысячелетий становится его опытом. И опыт не объективированный, не внешний, а духовный, благодатный, сразу же приходит в сердце и меняет нашу жизнь.

Елена Цветкова, Москва. Как научиться в пост брать для себя какое-то задание по силам, например, прочесть что-то поучительное, выучить молитву, позвонить или сходить к близким, нуждающимся в тебе? Какие ещё задания (упражнения) можно брать на пост? И как научиться распределять их равномерно? А то часто бывает так: возьмешь вроде немного, а исполняешь в первый и последний день. Спасибо.

О. Иоанн: Мне неловко, что я все время отсылаю вас к преамбуле нашего разговора, потому что все зависит от того, какое место, какое положение в нашей жизни занимает Господь Иисус Христос, Дух Святой. В какой мере, в какой степени мы пребываем в общении с Ним. А Они уже Сами начинают подсказывать. Если ты встал на эту тропинку, на этот путь, то ты дальше начинаешь идти, в общем, не задумываясь, объяснять здесь невозможно. Из всех этих вопросов, в конце концов, становится видно, что мы еще только переступили порог церкви, что еще предстоит огромная работа по открытию того, что есть в церкви, живого и животворящего. И я думаю, что многие вопросы будут сниматься, т.к. Сам Господь будет подсказывать. Как сказано в Апокалипсисе – «имеющий ухо да услышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2:7).

Дмитрий Дo, Москва. Очень часто приходится сталкиваться с тем, что для того, чтобы сделать какое-либо дело, достигнуть результата, необходимо прикладывать волевые усилия. Можно ли их отнести к усилиям именно поста? Ведь известно, что воля относится, скорее, к области душевной, но пост – это, в первую очередь, духовные усилия. Как это правильно сочетать, и чего здесь (если это так) не хватает? Что помимо доброй воли должно содействовать, и как бы это – может, по-детски звучит – уловить? Лучше скажу: как это обрести?

Отчасти с этим связан и второй вопрос. Очень долго не могу понять одну фразу из Писания. Ап. Павел говорит: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим 7:19), и далее, следует почти пессимистическое (?) высказывание: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим 7:24). Трудно сказать, почему ап. Павел говорит так про себя, но себя именно на этом часто ловишь. Как хотя бы приблизить то, чего делаешь, к тому доброму, что хочешь? Спасибо!

О. Иоанн: Апостол Павел сказал не только эти слова. Он говорил в другом месте: «Все могу в Укрепляющем меня» (Флп.4:13). Тут надо провести какое-то исследование новозаветное, в какие приблизительно годы он сказал – «несчастный я человек» (Рим. 7:24), и в какие – «и живу больше не я, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Я думаю, что здесь возможна и динамика размышлений апостола Павла. Хотя всегда остается проблема, пока живем мы в этом мире – всегда остаются в жизни ситуации, когда кто-то может воскликнуть «бедный я человек».

Что касается воли – путать духовное и душевное здесь нельзя. Пока жизнь в становлении, пока она только складывается, мы вполне можем поддержать ее волевым образом, через те или иные усилия. Как стартер в машине не надо все время включать, когда машина уже завелась. Поэтому волевой момент может сыграть роль такого толчка, который направит в нужное русло работу духа. Но дальше нужно будет действовать по-другому.

Екатерина Алексеева, Москва. Стоит ли человеку спускаться в глубины себя для их осветления? Не встретит ли человек там того, с чем ему будет не справиться? Где здесь границы позволенного, в том числе и в посте?

О. Иоанн: Конечно, он может столкнуться с тем, с чем не справится. Ради чего туда спускаться и ставить так вопросы? Мне лично ближе другая позиция: можно очень долго бороться с тьмой, размахивая руками, но можно открыть ставни – и свет хлынет в комнату. Я за это. Стоит ли спускаться в какие-то глубины? Скорее Господь приходит из глубин. Н.А. Бердяев говорит «Совесть есть та глубина человеческой природы, на которой она соприкасается с Богом». И поэтому я исхожу из того, что каждый из нас каким-то краем, какой-то гранью, где-то в глубинах своих соединен уже со Христом. Поэтому Воскресение Христово – это Его восстание из глубины, когда мы Его сознательно принимаем и приглашаем. Поэтому Он поднимается и восходит. Мы можем молиться и просить, чтобы Дух Святой вошел в эти глубины, и осветил, все темное и мрачное изгнал. Если и спускаться в глубины, то не ради их просветления. Если нужно, если Господь повелел спускаться в эти глубины – нужно иметь благословение Божье. Как Петр сидел с учениками в лодке, а Христос шел по воде, первое, что Петр Ему сказал: «Господи, если это Ты, повели мне пойти к Тебе по воде» (Мф. 14:28). И пока Христос не повелел, Петр из лодки не вышел. Я думаю, что пока нет благословения Божьего, ни в какие глубины спускаться не надо, потому что там можно и застрять. Какая группа спасателей будет поднимать человека из тех глубин, и возможно ли это? Опять же, мы возвращаемся к тому самому, о чем начали говорить – месту Христа в этой истории.

Ирина Доброва, Москва. У меня два вопроса.

Первый: Что делать, если многолетние довольно серьёзные аскетические усилия не дают желаемого результата – сил на то, чтобы не обижаться, не завидовать, не злобствовать, всё равно нет. Причем часто это зависит от твоего физического состояния, от того, собран ты душевно в этот момент, или нет.

И второй: Как научиться «закреплять» достигнутые результаты, как добиться того, чтобы после того, как ты сделал что-то действительно достойное, тут же не упасть от последующего нападения «противника»? Ведь даже если ждешь такого нападения, то в любом случае оказываешься неготовой и падаешь, перечеркивая все, только что достигнутое?

Как научиться быть всегда внимательной? Спасибо!

О. Иоанн: Чтобы научиться быть внимательной, надо научиться выделять какое-то небольшое время – быть внимательной одну минуту, например. Следя за собой, когда выполняешь ту или иную работу, учиться хотя бы на короткое время концентрировать внимание при помощи благодати Божьей, через призывание благодати удерживать внимание. Станиславский говорил, что один из признаков таланта – способность удерживать внимание. Поэтому нам надо это как-то развивать. Я думаю, что Господь как-то заинтересован в том, чтобы мы умели удерживать внимание. Есть слова Христовы: «Так и вы, когда исполните все указанное вам, говорите: «Мы рабы ни на что не годные, что должны были сделать, сделали»» (Лк. 17:10). У меня другой вопрос – почему Христос так сказал? Не поделился ли Он Своим опытом? Я думаю, что Господь из Своего опыта говорит. Поэтому нужно, прежде всего, тоже помнить, что мы рабы никуда негодные, сделали только то, что должны были сделать.

Люди, искусные в духовной жизни, говорят, что мы не должны себя оценивать. Нам кажется, что мы ничего не достигли, но это может быть обманным зрением. Потому что сегодня мы стоим на какой-нибудь горной равнине, видим перед собой горный хребет и понимаем, что нам надо подняться. Мы проходим часть пути, поднимаемся на определенную высоту и видим, что его не достигли, и нас может разъедать мука и говорить: «Вот, мы ни на что не годные, мы ничего не достигли». Но это не значит, что мы не прошли тех сотен километров.

В духовной жизни так иногда бывает. Апостол Павел говорит, что он никого не судит и даже самого себя не судит, весь суд отдает в руки Божьи. То, что мы несовершенны – это правда. Но к этому несовершенству тоже нужно относиться по-христиански – творчески, благодарно за те минуты поражения, которые мы несем, т.е. открывая всякий раз, насколько мы несовершенны и что спасаемся благодатью Божьей. И в такие моменты Господь нас всегда выручает. А факт несовершенства будет все время с нами до конца наших минут. И неважно, сколько мы сил на это потратили. Главное то, что мы всегда можем закричать: «Господи, спаси, погибаю!» Старец Силуан говорит, что иной корит себя за что-то сделанное, и это смирение, и еще большее смирение, когда человек чувствует благодать Божью, милосердие Божье, и понимает, что в этом мире с Богом нет ничего непоправимого и безнадежного.

Можно грызть себя, но не добиваться положительных результатов. Н.А. Бердяев говорил, что самый отвратительный вид рабства – это рабство человека у самого себя. А мы сами себе суд выносим, сами определяем, что правильно, что неправильно, – нет, чтобы посоветоваться с Господом Богом, с Церковью, хотя бы с более опытным человеком. Мы сами себе назначаем послушания – «я должен, я обязан». Кто тебе сказал, что ты должен, что ты обязан? Потому и плоды соответствующие. Мы послушники у ветхого человека, а иногда и состоим на службе у темных сил.

Сохранить то, чего ты достиг, можно благодарностью и молитвой. Я знаю, что я никуда не годный слуга Божий. Но я знаю, что когда уходишь в сон или идешь на операцию, и говоришь: «Господи, в руки Твои предаю дух мой, Ты же меня благослови, помилуй и жизнь вечную мне даруй, аминь» – так и бывает.

источник